Дело всей жизни. Книга вторая. Ульяна Громова
пучина неба светилась ярко-синими, как его глаза, звёздами. Тяжёлые шершавые волны, собравшие на мелководье белый песок, оглаживали тело ласково, как ладони моего мужчины. Я смотрела в тёмную бездну на созвездия, сложившие его черты: нахмуренные брови со складкой между ними, ямочки в уголках губ и на подбородке, пронзительный взгляд, отражавший нашу с ним сингулярность1.
Закрыла глаза, расслабляясь и отдаваясь океану…
Яркий оргазм всё ещё посылал по телу сладкие волны, а мы с Никитой упоительно целовались, словно и не заметили этой вспышки чувственного безумия. Всё началось с какой-то русской детской считалочки, а закончилось…
…Море волнуется – два…
Это не закончилось. Мы оба переполнены, каждый дал сто процентов себя, и налитая чаша любви кипела, как котелок сказочной колдуньи, ведь невозможно вместить в себя вдвойне, а мы вместили. Любили друг друга неистово и неустанно, никаких остро возбуждающих поз, лишь крепкие объятия и бесконечный поцелуй, лишь его движение во мне. И сладкие оргазмы под песнь китов.
Они неспешно кружили совсем рядом, то скрипели, то заливались соловьиными песнями, то посвистывали или вскрикивали. В ярком свете луны мы видели их силуэты, когда они с любопытством поднимали над водой огромные головы и будто звали нас протяжным рокотом. Удивительное эхо, неземное, странное, будоражило и будило в душе что-то возвышенное, восторженное. Казалось, эти исполины плавают и в океане, и в тёмном небе. Что они слились – небо и океан. Как слились в одно мы с Никитой – небо и земля.
– Несси… – шептал Никита мне в губы, – загадывай желание, самое заветное. Оно обязательно сбудется. Самое невозможное… – он смотрел в глаза синими звёздами, лаская губами моё лицо.
И я загадала.
Лишь с рассветом растаяли в глубине левиафаны, будто и не было их.
– Никита… мне кажется, что этой ночью случилось что-то особенное…
– Случилось, моя девочка… Когда киты поют людям свои песни, это приносит счастье.
– А ты загадал желание?
– Конечно, я не мог упустить такой случай.
– А мне не положено знать?
– Мне кажется, оно у нас одно на двоих…
Глава 3
Россия, Москва
Человек – такая скотина, к хорошему враз привыкает.
Когда летишь с моста вниз головой, раз и навсегда понимаешь, что всё в жизни, решаемо, кроме одного – ты уже летишь с моста.
А я улетел. Для Несси – умер. Умер для самого себя.
Мне самое место на кладбище человеческих отбросов, но пока я собирался на то, где похоронили мою бабушку.
Большая кружка антидепрессо – кофе с горстью пилюль – не изменила ничего ни внутри – я всё так же был болезненно пуст, ни снаружи – Москва моросила незаметным, как грусть, дождём.
Вёл пошло-красный «Мерседес» по Живописному мосту, три часа прокатавшись по улицам, и после двадцати лет жизни в Соединённых Штатах и путешествий