Империя вампиров. Джей Кристофф
сверкнула сабля – удары посыпались с ураганной скоростью. Один такой чуть не оставил меня без челюсти: по щеке побежала горячая струйка красной крови. Сапог вампира врезался мне в живот: внутренности взорвались болью, а сам я, отлетев футов на тридцать, упал в замерзающую грязь.
Все холоднокровки крепки, точно гвозди. Как и бледнокровки, они не думаю о ранах, которые осиротили бы почти любого ребенка, но плоти вампиров клана Восс еще и серебро нипочем. Их старожилам не страшны даже поцелуи огня. Я бы мог съязвить, но этот ублюдок был смертоносен, и я знал: стоит оступиться всего разок, и он мой зад порежет на ломтики, будто буханку картофельного хлеба.
Я перекатился и встал, уходя от ударов; в жилах у меня гудел кровогимн. Как я и говорил, отрава, которую я выкурил, не была первосортной, но хоть вы, холоднокровки, теперь разгуливаете по земле днем, это не отменяет того, что опаснее всего вы именно ночью. Свет солнца, может, и потускнел, но Дантона он делал слабее. За эту-то соломинку я и хватался.
Из кармана в бандольере я достал фиал и бросил его в лицо вампиру. Сверкнула вспышка, когда заряд черного игниса и серебряного щелока взорвались на воздухе. Одной бомбы не хватило бы даже опалить вампиру кожу, но кое-что из заряда все же попало ему в глаза. Дантон отпрянул, всплеснув руками, а я со всей силы обрушил на него клинок.
Пьющая Пепел рассекла воздух, продолжая нестройно напевать у меня в голове, и отрубила рабочую руку Дантона по локоть. Его плоть была тверда, как сталь, но дневной свет, а также ненависть и гнев, которые я вложил в удар, помогли моему клинку справиться с ней. Отсеченная рука Дантона взорвалась пеплом, когда обманутые годы взяли свое. Вампир зарычал, и его когти с шипением полоснули по воздуху у меня перед самым лицом, а я разбил о его морду фиал со святой водой. Тогда рычание перешло в визг; глаза полезли из орбит от страшной боли, и из них потекла кровь.
– Как смеешь…
Я же отчаянно попытался ухватить его за глотку – мне бы этого хватило, но пальцы сомкнулись в воздухе. Велленский Зверь уже стоял в сорока футах от меня, под сыплющим с неба мокрым снегом, хватаясь за обрубок руки. Культя дымилась, а сабля лежала в грязи. Тогда я сунул руку за пазуху и достал посеребренный кистень. Сам же я задыхался и исходил кровью. Сломанные ребра впивались во внутренности при каждом вдохе.
– Не останешься на похороны? – просипел я.
Шагнул к нему, но вампир в мгновение ока отскочил еще на двадцать футов. Велленский Зверь прикинул шансы, и, пускай он задал мне трепку, перевес в его пользу был незначителен. В небе светило солнце, а сам он оказался не готов ко встрече с таким противником. Нетерпеливые веками не живут.
Время у Дантона было, не то что у меня.
Позади раздался крик, и, обернувшись, я увидел, как птенец насилу поднимается из пропитанной кровью грязи. В голове у вампирши была сквозная рана, неровная черная дыра. Единственный уцелевший глаз смотрел на создателя.
– Хозяин?
Я вернулся к ней, и она завопила голосом, срывающимся от страха и боли. При этом она все так же смотрела на темного отца.
– Хозяин!
Птенец