.

      Был выходной у скотника Василия…

      Он зачитался Гегелем с утра.

      Потом нашёл на карте Абиссинию,

      Потом смотрел, как пашут трактора.

      Пошёл селом – по тропке, меж заборами…

      Оправился под деревом в тени…

      А тут и председатель с разговорами

      О том, что нынче ночи кормят дни.

      Зашёл в избу и сел на лавку, в подпечье,

      Налил в стакан кваску из погребка…

      Такой была, ребята, наша вотчина,

      Что люба сердцу, пусть и нелегка.

      А тут – понапришли и понаехали…

      Мы волчья сыть и травяной мешок…

      Дома стоят родительскими склепами,

      Не жизнь живёшь, а просто тянешь срок.

      Земля бетоном залита по косточки…

      Ржавеют в эмтээсе трактора…

      Василий наш, с утра нажравшись водочки,

      Читает хренотень из-за бугра.

      На «меринах» пылят бояре новые,

      Колхозные угодия круша…

      Навеки он прощается с коровами,

      И рвётся у Василия душа.

      Как будто нервы на кулак намотаны —

      Жить в этом мире не осталось сил…

      И вынул Вася из кармана сотовый,

      И Сталину в могилу позвонил.

      Вот из стены, вотще глазами пяленной,

      Сквозь гул помех и сквозь заглушки дождь

      Услышал Вася-скотник голос Сталина:

      «Пошёл ты на хер, я уже не вождь».

      Было в нашей жизни скотской

      То, чего не должно быть.

      Пел в СССР Высоцкий —

      Пел, хотя хотелось выть.

      Шёл поэт не в ногу с веком,

      Полз по минам и соплям…

      Нашей совести калека,

      Небиблейский великан.

      Мял в руках, как глину, душу,

      Нервы в струны превратив…

      Правды золотил полушку

      На крестном своём пути.

      Пил, как водку, ярость черни

      В огороженном раю,

      Был аортой, мозгом, нервом

      Этой жизни на краю.

      Рвал себя бессонной ночью

      В каждой песне на куски

      Наших бед чернорабочий,

      Голос боли и тоски.

      Жизнь бежал, как стометровку,

      Ноги в руки, не дыша…

      И, с ружьём наизготовку,

      Власть любила малыша.

      Всё, что мог, сказал и умер,

      Пережив слегка Христа.

      Как слагаемое в сумме

      Меток Б-жьего перста.

      Брал не голосом, не телом,

      Брал он костью и хрящом.

      Отболело? Отболело…

      Но не зажило ещё.

      Промокая капли фальши

      В нашем скомканном бреду,

      Тащит наши души дальше,

      Куда туши не идут.

      Впрягся в пристяжь