Любовь по-французски. Коллектив авторов
обосновался в Гранаде; умер он сравнительно молодым, оставив наследником единственного, уже женатого, сына, дона Родриго, отца Бланки,
Донья Тереса де Херес, супруга дона Родриго, произвела на свет мальчика, которому, как повелось из поколения в поколение, дали имя Родриго, но, чтобы отличить от отца, звали доном Карлосом. Великие события, свидетелем которых дон Карлос был с ранней юности, опасности, которым он подвергался чуть ли не с детства, лишь усилили черты сумрачной непреклонности в характере и без того суровом. Дону Карлосу едва минуло четырнадцать лет, когда он, сопровождая Кортеса, отправился в Мексику. Он перенес все тяготы, был свидетелем всех жестокостей этого удивительного путешествия, присутствовал при свержении последнего короля страны, до того времени неизвестной. Через три года после этой страшной развязки, вернувшись в Европу, дон Карлос принял участие в битве при Павии, словно для того, чтобы увидеть, как удары судьбы повергают в прах монарха, олицетворявшего доблесть и честь. Новый мир, открывшийся перед доном Карлосом, долгие странствия по еще неизведанным морям, зрелище революций и превратности человеческого жребия потрясли его религиозную и склонную к меланхолии душу: он вступил в рыцарский орден Калатравы и, навсегда отказавшись, несмотря на просьбы дона Родриго, от брака, предназначил все свои богатства сестре.
Бланка де Бивар, единственная сестра дона Карлоса, возрастом значительно моложе, чем он, была кумиром своего отца. Когда Абен Хамет приехал в Гранаду, у Бланки уже не было матери и ей шел восемнадцатый год. Все было очаровательно в этой прелестной девушке. Она чудесно пела, в танцах была легка, как ветерок; порою ей, подобно Армиде, нравилось управлять колесницей, порою она мчалась на самом быстром андалузском скакуне, словно одна из тех лесных фей, которых видели Тристан и Галаор. В Афинах она была бы Аспазией, в Париже – Дианой де Пуатье, чья звезда только что начала восходить при французском дворе. Но в этой женщине, обольстительной, как француженка, жили страсти испанки, а врожденное кокетство не умаляло верности, постоянства, силы и возвышенности чувств.
На крики молодых испанок, напуганных появлением Абен Хамета в саду, поспешил прийти сам дон Родриго.
– Отец, – сказала Бланка, – вот мавританский сеньор, о котором я вам говорила. Он услышал мое пение и узнал меня. Он вошел сюда, чтобы поблагодарить меня за то, что я показала ему дорогу.
Герцог Санта-Фэ принял Абенсераджа с испанской учтивостью, величавой и вместе с тем простодушной. У испанцев не бывает того раболепного вида, тех оборотов речи, которые свидетельствуют о низких мыслях и грязной душе. Вельможа и крестьянин одинаково разговаривают, одинаково кланяются и приветствуют, у них одинаковые пристрастия и обычаи. Насколько этот народ благороден и доверчив по отношению к чужеземцам, настолько же он страшен и мстителен, когда убеждается, что его предали. Непреклонно мужественные, безгранично стойкие, неспособные склониться перед судьбой, испанцы либо