Блик. Рейвен Кеннеди
все же пустой горизонт манит, горькое искушение насмехается надо мной своей открытой свободой. Это ложь, которая окутает меня своим холодом и разобьет мое хрупкое тело, как лед.
Сжав челюсти, я поворачиваюсь и ухожу, возвращаясь в лагерь. Солдатам быстро удалось его разбить. Ничего особенного, лишь палатки из грубой кожи, расставленные через несколько метров друг от друга, да усеивающие пространство костры, но даже так армия короля Рота будто не уворачивается от холода, будто не сдается под натиском суровой стихии.
Приблизившись к первым палаткам, я с опаской озираюсь, высматривая командира или кого-нибудь из его солдат, кто может выскользнуть из тени и попытаться причинить мне боль или силой увести в мой тент.
Но никто не появляется.
Я ни на миг не доверяю этой фальшивой свободе.
В полном одиночестве я блуждаю по территории, держа ухо востро. Наложниц или стражников Мидаса не видать, но разглядеть что-либо довольно сложно из-за большой численности армии.
Я устала и изнываю от боли, но заставляю себя еще немножко побродить, воспользоваться этими минутами наедине, потому что, вполне вероятно, такой возможности больше не представится.
Там, на пиратском судне, капитану Фейну направили почтового ястреба, предупреждая о готовящемся прибытии командира Рипа. А это значит, что у командира как минимум один ястреб, если не больше. Мне нужно их найти.
Идя мимо палаток и сгрудившихся вокруг костров, принимающих пищу солдат, я храню молчание, держу голову опущенной, но все подмечаю и выискиваю. Ленты волочатся по снегу, оставляя за собой легкие как перышко следы.
От запаха еды голодный желудок недовольно урчит, но я не могу подчиниться голоду или оставшемуся без сил телу. Не сейчас.
Вряд ли ястребов держат в палатке, поэтому туда я не захожу. Если бы мне пришлось гадать, то я бы предположила, что животных перевозят в крытых повозках. Их-то я и ищу, хотя и пытаюсь делать вид, будто просто бесцельно прогуливаюсь. Это не трудно, учитывая, что у меня действительно нет цели и я не знаю, куда идти.
Вокруг меня слышны армейские звуки. Солдаты болтают, костры горят, лошади ржут. Я подпрыгиваю от каждого грубоватого смешка или искры потрескивающих влажных бревен, предполагая, что в любой момент меня кто-то схватит.
Пока я иду, солдаты наблюдают за мной. Я по-прежнему напряжена, но они только бросают в мою сторону подозрительные взгляды, а приближаться – не приближаются. Это неожиданно, приводит в замешательство, и я не знаю, что и думать.
Это игра такая у командира Рипа?
Когда мои сапоги промокают от ходьбы по слякоти и я начинаю дрожать от холода, то замечаю напротив, на окраине лагеря, несколько деревянных повозок, накрытых кожаной тканью.
Внутри все переворачивается, и мне хочется поскорее туда подойти, но я не осмеливаюсь. Не осмеливаюсь поторопиться.
Наоборот, я хожу по кругу, стараясь идти не спеша на подкашивающихся ногах, пытаюсь казаться робкой, а смотреть рассеянно.
Стараясь не вызвать