Гибель адмирала Канариса. Богдан Сушинский
с двумя агентами абвера, на которых Канарис все еще мог положиться, поехал в Баварию, составив личную охрану Эрики и ее дочерей, без которой адмирал попросту не решился бы отправить их в столь далекий и опасный путь. Но когда на вилле отсутствовали супруга и адъютант, Амита пыталась заменить их обоих, а посему становилась несносной.
– И никогда больше не буду, – воинственно заявила она, давая понять, что сдерживать свое слово не намерена. – Но скажу так: если вы не собираетесь встретить свою старость совершенно нищим, вам придется сотворить еще одну, теперь уже по-настоящему большую войну.
– Как прикажете, сеньора Канария, – грустно согласился адмирал, давно определивший для себя, что у нее свои собственные представления о войне и ее предназначении.
– Самое мудрое, что вы могли бы сделать сейчас, адмирал, это уехать на родину предков, – совершенно не восприняла его легкомыслия Амита Канария.
Медленно, неуклюже повернувшись, словно огромная, не в меру располневшая заводная кукла, она вышла из кабинета, и, глядя ей вслед, адмирал вновь, уже в который раз, с горечью отметил, как сильно она постарела и располнела. Как всякий обиженный ростом мужчина, он отказывался воспринимать таких женщин. Адмирал уже давно намеревался уволить ее, наняв женщину помоложе, но так и не решился. Он все еще был привязан к ней, однако это уже перестало быть привязанностью к женщине. Так привязываются к некогда приблудившейся к дому, но давно состарившейся беспородной дворняге.
«Родина предков!.. – раздраженно проворчал Канарис. – Знать бы, где она, эта родина и эти предки!»
По сведениям, которые адмиралу удалось собрать о своих предках, один из них оказался греком, заброшенным в начале XVIII века на Канарские острова. Именно там он вскоре и принял фамилию Канарис. Затем более близкие предки перебрались в Италию, а уже оттуда – в Германию, на Рейн. Так кем он должен считать себя – германцем, греком, канаро-испанцем или кем-то там еще?! И к каким берегам его должно было тянуть?
– Родина предков… – вновь, теперь уже более благодушно проворчал адмирал, переходя в небольшую комнатку по соседству с рабочим кабинетом. Эта комнатушка скорее напоминала каюту старого капитана, решившего превратить свое пристанище в некое подобие корабельного музея, нежели жилую комнату на вполне престижной вилле. – А что делать человеку, для которого этой самой родиной предков может служить половина Европы?! Слава Богу, что хоть обошлось без турецкой крови. Впрочем, кто знает…
Амита Канария была для него чем-то вроде талисмана молодости. Они познакомились весной 1917 года в Испании, спустя несколько месяцев после того, как Канарису удалось добраться туда из Чили. Да, из далекого, забытого Богом Чили, у берегов которого в марте 1915 года команда «Дрездена» сама затопила свой крейсер, на борту коего будущий адмирал мечтал дослужиться до его капитана.
Вспоминать об этом происшествии Канарис не любил. Он всегда считал, что решение командира пустить на дно свой крейсер, дабы он не пал жертвой английского броненосца «Глазго»,