Моя жизнь и любовь. Книга 2. Фрэнк Харрис
в программу своего развития большинство необходимых для этого творений мудрецов прошлых времен.
Один случай из жизни в Геттингене, возможно, стоит записать. Лотце проповедовал на своих лекциях Бога, имманентного[30] каждой форме жизни. Однажды он отметил на семинаре, что «срединный путь», он же «умеренность», Аристотеля был первым и величайшим открытием в области человеческой морали. Я не согласился с ним, и когда профессор спросил почему, я сказал, что «срединный путь» относится к статике, в то время как мораль – это динамика. Бутылка вина могла бы пойти мне на пользу, но и напоить другого человека: моральный путь никогда не был прямой или средней линией между крайностями, как представлял себе Аристотель, а был результатом действия двух сил. Поэтому кривая всегда шла в ту или иную сторону. По мере взросления и старения человека, после тридцати или около того, кривая должна двигаться в сторону воздержания.
…
И доколь ты не поймешь:
Смерть для жизни новой,
Хмурым гостем ты живешь
На земле суровой[31].
…
Лотце поднял из-за этого большой шум и под конец предложил мне прочитать в классе лекцию о законах морали. Я выступил и рассуждал о добродетелях целомудрия. При этом не будем забывать, что я был всего на несколько лет старше большинства студентов.
Моя студенческая жизнь в обнесенном стеной городе была полна крайностей: она поочередно была то бесплодной, то плодотворной. Я основательно выучил немецкий – потратил год на готический, старый верхненемецкий и средненемецкий. И все равно пока я не знал немецкий так же хорошо, как английский. «Нибелунгов» я знал хуже, чем «Кентерберийские рассказы» Чосера.
Дважды я выступал на больших собраниях, и никто там даже не заподозрил, что я иностранец. Впрочем, это не важно, пустое тщеславие.
Я читал Гёте – все, что он написал, в хронологическом порядке. Так из моего времени я нашёл путь в мир истинного благородства и, затаив дыхание, восхитился с высоты моей Фасги[32] видениями того, что может случиться с людьми, если они научатся развивать свой ум так же, как некоторые из нас развивают свое тело. В этом и заключается высший дар Гёте людям. Он учил каждого из нас долгу саморазвития. Именно в этом первый и главный долг каждого из нас. Гёте проповедовал культуру как символ веры – даже для тех из нас, кто чувствовал ее и ранее, пример гениального поэта является вдохновляющим. Позже я понял, что если бы Гёте хватило смелости Уитмена и он опубликовал бы свои озорные стихи и драмы, о которых рассказывает нам Эккерман, и правдивую историю своей жизни, он предстал бы перед современным миром подобно новоявленному Шекспиру, который на протяжении веков стоял перед феодальным миром священным проводником людей в новое будущее:
…
И доколь ты не поймешь:
Смерть для жизни новой,
Хмурым гостем ты живешь
На земле суровой.
…
Но увы! Он тоже был снобом и любил уважение к его достоинству и лесть, а еще пустые
Имманентность (лат. «пребывающий внутри») – философская категория, означающая неотъемлемость, внутреннюю связь в противоположность внешнему; другими словами, это учение о проявлении божественного в материальном мире.
Заключительная строфа стихотворения В.А. Гёте «Блаженное томление». Перевод Н.Н. Вильмонта.
Библейская гора Фасга, с которой Моисей впервые обозрел Землю Обетованную.