Моя жизнь и любовь. Книга 2. Фрэнк Харрис
уроки на старонемецком языке, я целый семестр жил в доме профессора гимназии. У него были дочь и два сына. Младший, Вильгельм, учился на отлично, зато старший Генрих был туповатым и медлительным парнем. Отец – крупный, сильный мужчина с громким голосом и яростно властным характером, довольно схожим с характером Бисмарка. Он писал книгу по сравнительной грамматике.
Каждую ночь профессор давал мне часовой урок. Я тщательно готовился к занятиям, чтобы не раздражать его, и вскоре мы стали настоящими друзьями. Долг был его религией, его подслащала любовь к дочери, которая готовилась стать учительницей.
Моя спальня находилась на втором этаже в задней половине дома. Часто после того, как я ложился спать и лежа читал в постели, до меня доносились громкие голоса из гостиной внизу. Оказалось, что после занятий со мною и часа или двух, отведенных дочери, профессор давал уроки Генриху.
Однажды летним вечером я читал в своей комнате, когда внизу разразился дикий скандал. Не раздумывая, я сбежал по лестнице в гостиную. Мэри пыталась успокоить отца, а тот бегал взад-вперед по комнате со слезами на глазах и орал:
– Подумать только, этот тупой мужлан – мой сын! Посмотрите на него!..
Генрих, с багровым лицом и взъерошенными волосами, угрюмый и сердитый сидел, уставившись неподвижным взором в книгу.
– Буквосочетание ei с оптативом[46] ему не по силам! – вопил профессор. – А ему уже пятнадцать лет!
– Ei с оптативом было выше моих сил и в шестнадцать лет, – засмеялся я, надеясь успокоить бурю.
Мальчик бросил на меня благодарный взгляд, но отец взбесился еще пуще.
– Вся жизнь его в будущем станет зависеть от его работы! – кричал профессор. – В следующем году у него будет экзамен. А у тупицы нет ни единого шанса выдержать испытание, ни единого шанса!..
– Да ладно, – успокаивал я. – Помнишь, ты как-то сказал, что если Генрих что-то запоминает, он это уже никогда не забывает. Зато я все забываю так же легко, как и учусь. Нельзя уметь оперировать памятью и так, и этак.
– И я говорю отцу то же самое, – поддержала меня Мэри.
И буря помаленьку стихла.
Правда, по мере приближения срока экзамена, подобные сцены стали случаться все чаще и чаще. Профессор отчаянно пытался вразумлять Генриха. Происходило это и в час, и в два часа ночи. Вся семья жила на нервах по причине тупости несчастного мальчика. Обычный немецкий паренек, отнюдь не гений, но как же ему досталось в те тяжкие месяцы подготовки к выпускному экзамену!
Зато обычный английский или американский паренек почти всегда невероятно невежественный и безгранично ленивый, и если ему случается преуспеть в жизни, несмотря на такую ограниченность, он непременно склонен гордиться своим невежеством. Я знаком с англичанами – и мужчинами, и женщинами, – которые провели по двадцать лет во Франции, но не знают французского языка. Разве что несколько стандартных фраз. Следует признать, что англичане в этом
Оптатив – желательное наклонение в древнегреческом языке; выражало желание говорящего. В современных языках оптатив утрачен.