Моя жизнь и любовь. Книга 2. Фрэнк Харрис
я. – Я твой ученик.
Все это время мой возбужденный фаллос пытался войти в нее, но она все время отстранялась. Наконец Эйрин произнесла:
– Я бы с восторгом отдалась тебе, дорогой, но боюсь.
– Не бойся! – заверил я ее. – Если ты позволишь мне войти, я немедленно выйду, как только подступит семя. Поверь, здесь нет никакой опасности.
Но что бы я ни делал, что бы ни говорил, в ту первую ночь она не уступила и отказалась совокупляться.
Я достаточно хорошо разбирался в женщинах, а потому твердо помнил: чем дольше и искреннее я буду я сдерживаться и позволю желаемой даме взять инициативу в свои ручки, тем основательнее окажется моя награда. Несколько дней спустя я повел Эйлин на гору Ликабет[80] и показал ей «всё царство духа», как я называл Афины и их окрестности. Она просила рассказать о древнегреческой литературе.
– Была ли она лучше современной французской?
– И да, и нет. Всё было совершенно по-другому.
Эйрин призналась, что не понимает Гомера, но когда я читал припевы из «Царя Эдипа»[81], она их поняла; и великая клятва в речи Демосфена: «Не теми, кто впервые столкнулся со смертью в Марафоне». – И благородное подведение итогов вызвало слезы на ее глазах: «Теперь по вашему решению вы либо прогоните наших обвинителей по суше и по морю, бездомные и бездомные, или вы дадите нам верное освобождение от всех опасностей в мире вечной тишины».
Услышав последние слова, она по собственной воле поцеловала меня.
Когда мы шли в тот день вниз по длинному склону Ликабета, внезапно она спросила:
– Ты больше не хочешь меня? Мужчины такие эгоистичные существа. Если женщина сразу не исполнит всё, чего они пожелают, уходят.
– Ты не веришь ни единому моему слову, – перебил я. – Когда это я уходил? Я жду твоего согласия и не намерен вечно беспокоить. Это все. Если бы ты видела, с какой надеждой смотрю я каждую ночь на ручку твоей двери…
– Скоро наступит ночь, и всё изменится, – взяла она меня под руку. – Не желаю решать важные вопросы, когда я вся дрожу от чувств. Но я все обдумала и верю тебе. Понимаешь? Я хочу верить тебе!
И глаза её были полны обещанием.
К счастью, когда ручка ее двери повернулась, я был начеку и обнял Эйрин, прежде чем она переступила порог. Любовная игра, которой она меня научила, продолжалась еще долго. Наконец, я устал и растворился в ощущениях. Она лежала в моих объятиях, и мое горячее, пульсирующее тело прижималось к ней. Я не стал спешить, а позволил женщине умолять меня. Но вот она прошептала:
– Мне неприятно напоминать тебе, но ты сделаешь то, что обещал?
– Да.
– И гарантируешь безопасность?
– Нет, но даю честное слово, что уберегу тебя от беременности.
В следующий миг Эйрин расслабилась в моих объятиях и отдалась на мою волю. Медленно я проник в неё, а она склонилась ко мне жадным ртом и целовала, целовала… Это было божественно, но так коротко – всего несколько толчков, и я был вынужден отступить,
Другие названия этой горы Ликавиттос или Ликавит – самая высокое место в городе.
Трагедия Софокла.