Моя жизнь и любовь. Книга 2. Фрэнк Харрис
что у него был удивительно ясный ум. Сегодня я так уже не думаю.
Был еще немец Лоллинг, который позже стал главой Археологического института в Берлине, если не ошибаюсь, и который написал знаменитый путеводитель Бедекера[67] по Греции. Потом были итальянец (кто-то вроде помощника куратора галереи Питти во Флоренции) и удивительный француз, мужчина лет сорока или сорока пяти, с прекрасной осанкой и великолепной головой, который превосходно говорил почти на всех европейских языках – единственный француз, которого я когда-либо видел, кто говорил по-английски так чисто, что никто не мог угадать в нём иностранца. Я забыл его имя, но мы называли его Бароном.
Помню, как однажды вечером Рейкс привел мистера Брайса[68], впоследствии лорда Брайса, который тогда собирался совершить свое первое турне по Греции.
Несколько греческих профессоров из университета приходили довольно регулярно. Одного из них я окрестил Платоном, и прозвище прижилось. Забыл вот его настоящее имя. У него были очаровательные манеры, он был необычайно умен и начитан во всяких посторонних предметах. Например, он знал Южную Африку и особенно Капскую колонию почти так же хорошо, как я, хотя в отличие от меня он никогда не ступал на землю этой страны.
Однажды вечером я пришел на заседание довольно поздно, и председатель его, вальяжно развалившись в кресле, сообщил, что у них была интереснейшая дискуссия о европейских языках. К вящему удовольствию в ходе дискуссии собрание пришло к единому мнению. По его словам, все согласились с тем, что итальянский – самый музыкальный язык Европы, испанский был исключен по причине его резких гортанных звуков. Немецкий язык сочли лучшим инструментом для абстрактного мышления и действительно мощнейшим средством для обобщений. Французский избрали как лучший язык дипломатии, поскольку очень точный, простой и пользующийся широкой популярностью во всех концах христианского мира. Таковы были некоторые общие выводы собрания.
– Все это очень интересно, – согласился я. – Но куда, черт возьми, вы подевали английский язык?
– Английский, – ответил немец, – конечно, весьма прост и логичен, но почти лишен грамматической конструкции и каких-либо правил произношения. Поэтому мы его не рассматривали. Будем рады выслушать ваши аргументы в его защиту, если вы, конечно, желаете что-либо сказать.
Я сразу же взял быка за рога. Начал с того, что английский язык – самый музыкальный из всех упомянутых здесь Ответом мне был общий веселый смех.
Синьор Манцони, итальянец, хотел знать, серьезно ли я говорю. Он полагал, что не сложно продемонстрировать английский язык, как самый какофонический из всех европейских языков.
– Для начала позвольте мне высказать свою точку зрения, – возразил я. – На каком основании вы утверждаете, будто итальянский язык – самый музыкальный?
– По причине наших прекрасных открытых гласных звуков, – ответил Манцони. – У нас нет резких гортанных или свистящих звуков.
– Но в английском
Карл Бедекер (1801—1859) – немецкий путешественник и издатель. Основал в 1827 г. в Кобленце издательство путеводителей по разным городам и странам. Известным при жизни его сделали непревзойдённая достоверность и издательское качество путеводителей, носящих его имя, быстро ставшее нарицательным для изданий такого вида.
Джеймс Брайс, 1-ый виконт Брайс (1838—1922) – британский государственный деятель, правовед, историк, альпинист, путешественник. Президент Британской академии (1913—1917 гг.), член Международного суда в Гааге (с 1914 г.). Один из инициаторов создания Лиги Наций.