Купание в пруду под дождем. Джордж Сондерс
в его очевидном выводе, но в переменах в умах читателя, возникших попутно.
Чехов однажды сказал: «Искусство не обязано решать какие бы то ни было вопросы, его задача уметь освещать их» [10]. Освещать их – значит, позволять нам прочувствовать вопрос полно, ни в какой части от него не отворачиваясь.
Мы по-настоящему переживаем одиночество Марьи Васильевны. Чувствуем его как свое. Узнаём, если не знали прежде, что бывает одиночество без всякой надежды на избавление, его полно вокруг, в людях, никак не выказывающих этого, они едут в город, забирают зарплату, тихо возвращаются домой (или выстаивают очередь на почте, или сидят в машине на светофоре, поют вместе с радио).
За эти одиннадцать страниц на чистом листе нашего ума, с какого мы начали, появился новый друг – Марья Васильевна, которая, если мой опыт может служить хоть каким-то ориентиром, пребудет с вами навеки. И когда в следующий раз кого-то охарактеризуют как «одинокого», вы, благодаря дружбе с Марьей Васильевной, возможно, будете более склонны подумать о том человеке с нежностью, пусть вы с ним и не знакомы.
Вдогонку № 1
Если какой-нибудь преподаватель среди нас решит применить укороченный вариант этого изнурительного упражнения «по-странице-за-раз», я бы посоветовал рассказ Хемингуэя «Кошка под дождем» [11]. Я поступаю так: фотокопирую весь рассказ (там примерно тысяча двести слов), затем режу на шесть «страниц» где-то по две сотни слов. Затем предлагаю всем молча прочитать первую страницу, после чего спрашиваю, как мы уже проделали выше: (1) что вы успели узнать? (2) что вам стало любопытно? (3) куда, как вам кажется, рассказ поведет дальше? (Какие булавы подброшены вверх?)
Ближе к концу рассказа выберите точку, где его усечь, и задайте вопрос «О чем история пока?».
Выполняя это упражнение, студенты получают настоящее переживание того, в какой мере рассказ на самом деле спланирован и театрален. Этот рассказик предлагает особенно замечательную возможность увидеть, как происходит нагнетание. Он негромок, однако постоянно в движении. Тонкое развитие истории происходит едва ли не в каждом абзаце.
Резюме: рассказ – линейно-временно́е явление.
На самом деле таково любое произведение искусства. Мы знаем, что думаем о кино, уже через несколько минут после его начала. Знакомясь с тем или иным живописным полотном, наш ум заполняется с нуля. В концертном зале мы либо заворожены с ходу, либо размышляем, что за сообщение набирает на телефоне вон тот парень на балконе.
Рассказ – череда накапливающихся импульсов, каждый следующий так или иначе воздействует на нас. Каждый помещает нас в некое новое место относительно того, где мы сейчас находимся. Критика – не некий непостижимый загадочный процесс. Она сводится вот к чему: (1) замечать, какой отклик порождает то или иное произведение искусства, от мгновенья к мгновенью, (2) совершенствовать артикуляцию этого отклика.
В
Судя по всему, парафраз из письма А. П. Чехова А. С. Суворину от 30 мая 1888 года: «Мне кажется, что не беллетристы должны решать такие вопросы, как бог, пессимизм и т. п. Дело беллетриста изобразить только, кто, как, при каких обстоятельствах говорили или думали о боге или пессимизме. Художник должен быть не судьею своих персонажей и того, о чем говорят они, а только беспристрастным свидетелем. Я слышал беспорядочный, ничего не решающий разговор двух русских людей о пессимизме и должен передать этот разговор в том самом виде, в каком слышал, а делать оценку ему будут присяжные, т. е. читатели. Мое дело только в том, чтобы быть талантливым, т. е. уметь отличать важные показания от неважных, уметь освещать фигуры и говорить их языком».
Перевод Л. Кисловой.