Прорыв начать на рассвете. Сергей Михеенков
пытаясь организовать ответный огонь, он опустил очередь ниже и бороздил по головам залёгших до тех пор, пока там не прекратились стоны и движения.
На выстрелы прибежал старшина Нелюбин. Вскоре все собрались возле саней. Быстро, не мешкая, побросали в сани оружие, коробки с пулемётными лентами, которые Губан успел собрать в поле. Туда же сунул два автомата ППШ и сумку со сменными дисками.
– Гони! Гони! – закричал старшина на ездового, когда тот с перепугу запутался в вожжах и повалился кулем в передок.
– А где ж остальные? – погодя сообразил ездовой.
– На них вторая группа вышла. Погибли они. – И старшина Нелюбин, проглотив комок, подумал вслух: – Или в плен взяты. Просмотрели, разгильдяи…
Отъехали метров на сто. Остановились. Прислушались.
– Всё тихо, старшина, – сказал Губан. – Может, и не было второй группы? Может, одна всего была? Мы её и уделали.
– Тихо. Всем – слушать. Я других видел. Копошились возле наших ребят. Я не спал, мне не снилось. – И вдруг, пощупав вокруг себя в соломе, спохватился: – А мешок где? Где сало?
– Забыли, – охнул ездовой. – Около сосны и забыли. В снегу. Братцы, это я виноват!
– Поворачивай назад!
– Ты что, старшина? К чёрту в пасть? Побьют же!
– Поворачивай, говорю! Мальчонка жизнью рисковал, а мы…
Ездовой развернул коня.
– Так, слушай боевой приказ… – старшина взял один из автоматов. – Иванок, ты соскочишь с саней возле вон того дерева и займёшь позицию за ним. Ты, Губан, остаёшься на санях. Если встретимся с немцами, соскакивай вниз и прикрывай нас.
Сани звонко скользили по утоптанной дороге. Конь швырялся клоками пара, косил по сторонам беспокойным глазом. Иванок скатился с саней легко, как упавшая соломина, ненароком зацепившаяся за ивовую ветку. Перекатился за придорожный пень, замер. Впереди, под сосной никого не было. Сани подскочили к сосне. Ездовой начал разворачивать коня на вытоптанном кругу. И тут из-за снежного вала застучали сразу несколько автоматов. Ездовой охнул и откинулся на спину. Старшина бросил в сани мешок, выхватил из рук ездового, который хрипел и пытался перевернуться набок, конец верёвочных вожжей, с силой оттолкнул сани в сторону, чтобы конь мог свободнее развернуться и не поломал оглобли, и уже на ходу запрыгнул в сани. Трассёр пулемёта Губана хлестал по окрестным деревьям и кустам, по снежному гребню обочь дороги, по дороге и наконец упёрся в снежный вал, срезал его гребень, за которым занимали позицию автоматчики. На повороте сани занесло. И в это время очередь проскоблила рядом по прутьям кошевы. На старшину сверху кто-то навалился. Он хотел было сбросить с себя чужую тяжесть, но тут же сообразил, что это Иванок молча и мягко, как рысь, прыгнул к ним в сани.
– И-ё-окт-ты… Пош-шёл! Пош-шёл! – гнал старшина коня, боясь оглянуться назад.
Вскоре он заметил, что конь захромал и стал подбрасывать заднюю левую ногу.
– Тр-р… Коня, кажись, задело. Ногой поддаёт.
Он спрыгнул и кинулся к коню. Пуля задела