Дорога в Диснейленд. Мария Зайцева
всего именно это с ней и сделают, когда братья полностью выполнят свои обязательства по договоренности с Дэниэлом и уйдут совсем.
Мысли о том, что же будет, когда хантеры весной попрощаются с ней навсегда, неприятно потянули холодом в животе. Ладонь Ченни, до этого расслабленно скользившая по ее талии, мягко гладя разгоряченную кожу, застыла.
А потом он развернул лицо Лисы к себе за подбородок, внимательно посмотрел в глаза.
И девушка замерла под его черным тягучим взглядом.
– Обижали, да? – тихо спросил он, и Лиса почувствовала, как в ту же секунду напрягся под ее пальцами Том.
– Нет… – она не хотела тревожить братьев своими проблемами. Они все равно не в силах их решить. Хантеры – вольные птицы, они летят, куда хотят, и явно не будут разбираться с обидчиками их случайной девочки. А, если и разберутся, то все равно ничего хорошего из этого не выйдет. Ну не будут же они убивать Дэниэла. Хотя, Лисе этого очень бы хотелось. Очень. Но она понимала, что с его смертью ничего не изменится. Придет кто-то еще. И не факт, что он будет лучше. По крайней мере, в общине, она не знала достойных претендентов на место старейшины. Все выжившие мужчины не обладали ни умом Дэниэла, ни его звериной, все сокрушающей жестокостью, ни хитростью. Ни умением договариваться на выгодных для общины условиях.
Поэтому Лиса не собиралась жаловаться. И вообще, неизвестно, как они об этом узнали, почуяли, что ли?
– Кто тебя обижал, малыш? – Том сел перед ней на колени, погладил по лицу, заглянул в глаза.
Лиса опять замотала головой, сжав губы, чтоб не расплакаться от неожиданной нежности и ласки. Никто с ней так себя не вел, никогда. Только Ненни. И то не в последнее время.
И теперь, даже самая маленькая, крошечная участливость, выбивала из колеи. А уж братья распотрошили ее эмоциональное состояние давно уже.
Том задумчиво вытер с ее щек слезы, посмотрел на Ченни.
– Главкозел, – коротко бросил тот, – и еще много кто. Как они тебя зовут, лисенок? А?
– Не надо, не надо, пожалуйста, – Лиса вырвала подбородок из пальцев Тома, отвернулась, спрятала лицо на груди Тома.
Но он аккуратно ее отстранил, опять посмотрел в глаза. Спокойно и сосредоточенно. А Лисе показалось, что он внутри у нее все переворошил. Аккуратно рассмотрел и обратно сложил.
– Подстилкой зовут. И еще много как. И этот мудак тебя лапал, да? И чего там говорил?
– Нет… Нет… – слезы лились по ее щекам, губы распухли от влаги, рука с кружкой опустилась вниз, и Том аккуратно вынул какао и поставил на пол возле кровати.
А потом без разговоров развернул к себе девушку, обменялся напряженным взглядом с братом, и неожиданно мягко поцеловал. А потом еще и еще, увлекаясь, и увлекая ее, заставляя забыть про этот разговор, забивая мерзкие, всплывшие в мозгу воспоминания обо всей грязи, что вылили на Лису за эти две недели, другими. Другими эмоциями, другими ощущениями, другим настроением.
И она со стоном подалась к нему, обнимая, стремясь получить как можно больше