Избранное. Том 2. Александр Станиславович Малиновский
таинство действия.
Бечеву пропустили через нос и корму, лодку течением потянуло вниз, перетяга поднялась над водой и, натянувшись как тетива, держала лодку поперек течения реки.
Не спеша прямо в лодке дедушка ловкими движениями привязывал поводок к перетяге. Сережка насаживал живца, бережно и одновременно решительно прокалывал крючком чуть ниже спинного плавника. Четырех самых больших карасей, по полкило каждый, по два на перетягу поставили в самом глубоком месте – в десятке метров от противоположного берега. Получилось по пятнадцать поводков на каждой перетяге. Совсем уже ночью Серега поджарил на углях ворону и тоже нацепил на поводок.
– Для запаху, и вообще, – он щелкнул языком, – только ленивый чудак не возьмет нашу наживу.
Но сом не брал. Он вообще лишь в первый вечер дал о себе знать один раз: так ухнул меж двумя перетягами, что мелочь шарахнулась в разные стороны. И все. Будто засвидетельствовал свое присутствие, а там как хотите. Вторые сутки нажива была не тронута.
– Теперь понятно, почему сом не гуляет, – нарушил тишину дедушка.
– Почему? – торопливо подхватил Шурка.
– Ты же видишь погода какая разгулялась. Не по его натуре.
Напрасны наши труды. Он не выйдет на охоту, ему нужна светлая, спокойная ночь. Обычно сома ждут три ночи. Если не выйдет охотиться, на то обязательно своя причина.
Бороний зуб, про который говорил дедушка, так снова царапнул по небу, что оно как будто все загорелось от этой спички, и враз все содержимое внутри этого большого и необъятного пространства, заключенного в обычно покойную днем оболочку, рванулась со светом и чуть запоздало звуком вниз на землю: на Самарку, рыдван, Карего, который рванул с места, и стреноженный, громко заржал. И из этого ада, из невероятной череды яркого света и густой тьмы появился Серега с бреднем на плече:
– Живы?
– Как Ракчеевы там?
– Хотели сами рыбачить, да тетя Мариша не разрешила, боится за них. Пошли? А то уйдет гроза.
– Мне кажется, что уже уходит в сторону Кротовки.
Шурке и хотелось попробовать порыбачить, и все-таки не верилось, что дед решится.
– Держи, Шурка, мешок, будешь рыбу собирать, а ты Сергей вглуби пойдешь?
– А чего мне, пойду, – Сергей шагнул к воде.
Быстро размотали бредень, расправили мотню, и вниз по течению потащил клячу, дедушка брел по колено в воде, намеренно далеко отставая от Сереги. Удивительно для Шурки: чуткий и быстрый подуст, которого обычно ловили с лодки днем со всеми мерами предосторожности, сейчас сам шел в бредень на мелководье, вода от него, когда он шел стаями, казалось, кипела. Три раза вывели бредень, и Шуркин мешок отяжелел от бели. Было там и несколько раков, которые оказались совсем некстати: кололись – нельзя мешок взгромоздить на спину. Но он их не выбрасывал. Шурка уже представлял себе, как, едва взойдет солнце, будет варить раков в котелке, пока дед точит косу.
– Никак зацепился? – крикнул приглушенно дедушка,