Палингенезис. Сергей Сергеевич Федоров
согласию, но как говорят великие: «Если любишь человека – отпусти». Кажется, дальше шло о том, что он еще вернется, но это было не о нашей ситуации.
Казалось, с расставания прошли десятки лет – достаточно, чтобы забыть все плохое, простить себе и ей все проступки. Сердце бешено колотилось в груди – я пришел в ужас, то ли от ее диагноза, то ли от того, что узнал о нем слишком поздно.
Она проснулась.
– Все-таки приехал. – Я услышал нотки радости в ее шепоте.
Я ответил улыбкой и посмотрел в ее карие глаза. Я чувствовал, что утопаю в них так же, как прежде. Она была бледна и обессилена, но в эти минуты слабости еще более вызывала трепет в моем сердце. Она была подобна хрупкому цветку, дрожащему от порывов ветра. Я должен был укрыть ее в своих объятиях, уберечь от урагана невзгод, в центре которого мы оказались. В прошлом мне казалось, что, если она исчезнет, исчезну и я. Что есть настоящая жизнь? Жить ради человека, дышать тем же воздухом, что и он, а потом задыхаться в замкнутом пространстве, куда вы сами себя заперли. Таков закон отношений – все имеет начало и конец. Я утопал в океане боли, но вспоминать об этом неуместно. Единственное, на чем нужно было сфокусироваться, – отдать ей все свое время, что нам еще осталось вместе.
– Ты не изменился, – продолжала она.
Я смутился, но без застенчивости ответил:
– А ты такая же красивая.
– Думала, ты откажешься приехать после всего…
Внутри закололо. Я почувствовал ее боль и переживания. Мне хотелось крепко ее обнять, прижать к себе. То была не жалость – я просто чувствовал, что ей сейчас это нужно.
– Я же говорил, что тебе нужна операция, чертову тучу лет назад!
– Знаю. Думала, все обойдется.
У нее была последняя стадия рака. Метастазы пожирали ее изнутри, а она шутила, что они образовали в ней государство. Я понимал, что все это ведет к неизбежному концу, но в душе верил, что еще можно остановить время.
Солнце залило светом больничную палату. За окном раздавалось пение птиц. Я хотел закурить.
– Угостишь? – прочитала она мои мысли.
Я улыбнулся и достал из пачки две сигареты. В голове что-то щелкнуло. Дежавю.
Я помог ей встать, поставил стул возле окна, открыл форточку, и мы закурили. Я знал, что это запрещено, но было плевать. Мои легкие наполнялись дымом и ароматом ее волос. Они пахли детским печеньем с нотками имбиря. Я чувствовал ее тепло и был благодарен, что в мире есть такой человек, как она. Мне было грустно, но в то же время я был бесконечно счастлив.
Она улыбалась, напоминая о том, какими мы были. Рассказывала, как жила после нашей разлуки, спрашивала, как я выбрался из той депрессии. Я пожимал плечами и отвечал, что время лечит. Но то было ложью – мои раны так и не затянулись. Каждое неосторожное воспоминание о блеске в ее глазах, когда она смеялась над моими шутками, о ее слезах, что она оставляла на моем плече, когда мы вместе смотрели сентиментальные