Фулл сайз. Только не в меня. Инга Максимовская
И если я узнаю, что вы меня решили развести, Боря, не посмотрю, что мы друзья. Ты понял?
Злость бурлит и клокочет, когда я выхожу в воняющий ароматизаторами общий зал. Чертова баба сидит ко мне спиной, вся изогнувшись буквой зю. Что ж, начинаем игру, детка.
Мне кажется, что если я обернусь на голос и посмотрю на говорящего, то превращусь в каменную статую. Жертва Медуза Горгона. Смешно. В теле звенит каждый нерв, каждая мышца. А еще чертово эластичное кружево на моей ляжке предательски скручивается бубликом. И это означает только одно – я снова опозорюсь.
– Потанцуем? – глупо шепчу я, резко разворачиваясь. Шепчу куда-то в широкую грудь, обтянутую прекрасной белой тканью, боясь поднять глаза выше, чтобы не встречаться взглядом с насмешливыми ружейными дулами.
– Я только пою, Супергероиха, – мурлычет этот огромный кот, глуша все посторонние звуки вокруг. – И, кстати, обычно чулки с женщин в моем присутствии падают быстрее. Ты выбиваешься из графика.
– Хам, – наконец-то сбрасываю с себя первое оцепенение. Он ловит мою руку возле своей щеки, когда я уже зажмуриваюсь в предвкушении звонкого шлепка.
– Терпеть не могу, когда меня колотят по физиономии, – хрипит он, склонившись ко мне настолько близко, что я чувствую горячее дыхание. Проклятый чулок болтается уже где-то на щиколотке. И где мои подружки, интересно? Почему не спешат спасти меня? Я вдруг осознаю, что мы двигаемся в унисон с Ярцевым, танцуя какой-то странный, хаотичный танец.
– Придется вам смириться. Потому что когда вы наконец меня отпустите, я повторю попытку.
– Как тебя зовут, Супергероиха? – пропустив мимо ушей угрозу, этот нестерпимый мужлан вдруг склоняется к моей ноге. И я чувствую, как щеки заливает огонь. Его пальцы гладят кожу через тонкий капрон, пока мерзавец натягивает чулок, все выше и выше и выше. Черт. В голове звучит песня про полет наших птиц и про то, что сказка часто становится былью. Нервно хихикнув я дергаюсь, делаю маленький шаг назад, пытаясь выпутаться из чар.
– Ооооо, – стонет где-то в пространстве одна из подруженек. Боже, Мойва, спасибо. Стряхиваю остатки странного гипноза.
– Что вы себе позволяете? – еще один рывок и я свободна: от рук, от чар, от глаз этого чертяки.
– Я задал вопрос, – он больше не смеется, и сузившиеся глаза прожигают меня отнюдь не добрым взглядом. – Как тебя зовут? И какого хрена ты шляешься по забегаловкам, вместо того, чтобы лечить свой чертов толстый зад?
– А кто ты такой, чтобы задавать мне эти вопросы? – от такой наглости у меня наконец прорезается голос, и я слышу за спиной одобрительную поддержку подруг, выражающуюся в перешептываниях и похрюкиваниях.
– Правильно, Верка, – Мама-Коза наконец прерывает повисшее в воздухе, трещащее напряжение. – Я бы ему за толстый зад еще наподдала.
– Вера, значит, – кривая ухмылка расцветает на лице, покрытом темной щетиной. Слова моей подруги уходят в молоко. Его совсем не задевая. – А я Макар.
Он приближается резко, и как