Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа. Понсон дю Террайль
тебе даю на это три месяца сроку. Постарайся в это время развратить его и возврати мне его идиотом. Мне больше ничего не нужно.
– А двенадцать миллионов?
– А это другое дело, мы поговорим об этом в следующий раз. Я не тем теперь занят.
– Где вы мне представите голубка?
– Я не знаю сейчас. Мы это увидим еще.
– Можно узнать его имя?
– Конечно. Его зовут Фернан Роше, – ответил баронет и встал. – Ну, прощайте. До утра.
– Спокойной ночи, папа, – проговорила Женни, дрожа всем телом.
Сэр Вильямс сделал несколько шагов к двери и приостановился.
– Кстати, – сказал он, – у тебя нет другого названия, кроме Женни? Оно чересчур простонародно и вообще ничего не выражает.
– Так найдите мне другое имя.
– У тебя очень хорошенькие глазки, – проговорил баронет, – и очень похожи на бирюзу, а потому я тебя назову Бирюзой. Это будет очень мило и оригинально.
– Отлично! – вскрикнула Женни.
– Прощай же, Бирюза, – сказал сэр Вильямс. – До свидания.
И баронет вышел от молодой женщины и направился прямо в отель графа де Кергаца, куда он пришел уже на рассвете.
В то время, когда сэр Вильямс проходил двором отеля, он не мог не заметить света в одном из его окон.
– Постой, – прошептал он, – этот бедный Арман все работает. Вот еще представитель филантропии.
И вместо того, чтобы прямо подняться по лестнице в свою комнату, баронет принял на себя смиренный и убогий вид, с которым он всегда появлялся перед своим братом, и постучался в дверь его комнаты.
– Войдите! – крикнул удивленный граф. Он провел всю ночь в работе.
– Как, дорогой Андреа, – вскричал Арман, увидев перед собой баронета, – вы еще не ложились?
– Я только что вернулся, брат.
– Вы вернулись?
– Да, я провел эту ночь в Париже. Так как вы сделали меня начальником вашей полиции, – проговорил он, улыбаясь, – то ведь нужно же мне и выполнять свои обязанности.
– Уже?
– Да. Я напал уже на след, и червонные валеты, в моих руках.
– Как! – вскричал опять граф, – вы уже имеете доказательства?
– Но они еще так слабы, брат, что я ничего не скажу вам покуда.
И он вышел, опустив голову.
– Бедный брат, – прошептал Арман де Кергац, – какое глубокое раскаяние.
Войдя в свою комнату, сэр Вильямс запер за собой дверь, усевшись в кресло, вынул из своего письменного стола толстую книгу.
На заглавном листе ее красовалась надпись: «Журнал моей второй жизни».
Раскаявшийся Андреа писал ежедневно свой дневник.
– Да, это, право, великолепная выдумка с моей стороны, – шептал он, улыбаясь своей адской сатанинской улыбкой, – я оставлю когда-нибудь нарочно эту книгу на столе, братец мой, вероятно, заметит ее и прочтет этот, например, кусочек.
И баронет раскрыл одну страницу и прочел:
«3 декабря.
О, как я страдал сегодня! Как Жанна была хороша. Жанна, которую я люблю так безумно…» и так далее, и так далее.
– А право, когда