Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира. Анри де Кок
ваш муж.
Прекрасная Ферроньша задрожала от страсти. Ей представился улыбающийся образ Рене.
– Делайте, как знаете, мессир, – пробормотала она.
– Хорошо. В пятницу, в полдень. Один за господина, другой за себя!.. – и проговорив эти слова Маро два раза поцеловал руку Ферроньеры; потом он удалился.
Римляне первые ввели в Галлии обычай принятия паровых бань. При королях второй расы обычай этот почти вышел из употребления, но возродился во время крестовых походов с такой пышностью, которая продолжалась до половины XVII века. В это время бани в Париже существовали в таком множестве, что их можно было встретить на каждой улице. Любовь, проституция и распутство привлекали в бани всего сильнее, находившиеся в самых глухих переулках; мужская и женская прислуга этих святилищ посредствовала в свиданиях и удовольствиях; часто секретный проход соединял мужские бани с женскими… Одним словом, бани служили притонами разврата.
Но бани Доброй Самаритянки, находившиеся на небольшой улице, около Тампля, и носившей то же название, из всех подобных заведений в Париже пользовались особенно доброй славой, и в них безопасно для своей чести могла зайти каждая добропорядочная женщина. Вот почему Феррон избрал их для своей жены. Одни только женщины мылись в этих банях, содержимых старым брадобреем Гагеленом и его женой.
Уверяли, что ни за какие деньги г-н и г-жа Гагелены не согласились бы впутаться в интригу. Чтобы наложить на их репутацию пятно, потребовалось ядовитое воображение поэта и всемогущество развратного короля.
Пробил полдень, когда верная назначенному свиданию Жанна, под руку с мужем подошла к Доброй Самаритянке. С самого своего разговора с Маро Жанна была смущенной и беспокойной. Даже в это самое утро Жанна чувствовала себя не в расположении.
Но когда она еще боролась сама с собой, Феррон, движимый какой-то роковой случайностью, бросил на нее такой взгляд безнадежной любви, который был для нее ужаснее всех угроз. С этой минуты, она не колебалась. Лучше угрызеня совести, чем долее жить с этим мрачным обожателем.
Г-н и г-жа Гакелены встретили г-на и г-жу Ферронов на пороге. Входя, Жанна невольно оглянулась кругом, тайно рассчитывая на какой-нибудь необыкновенный случай. Но всё у «Доброй Самаритянки» было точно также – и люди и вещи, всё имело свою обычную физиономию.
– Если вам угодно зайти, – сказала г-жа Гакелен, – всё готово.
– Я следую за вами, – ответила Жанна, которая подумала: «король, где-нибудь здесь; меня к нему проводят».
Феррон удалился, сказав «до свиданья!» своей жене. Идя впереди, г-жа Гакелен переступала ступени, не произнося слова, и наконец вошла в особенную залу в которой обыкновенно мылась Жанна. Рядом с этой залой был маленький кабинет, в котором мывшиеся женщины оставляли свою одежду.
– Когда я понадоблюсь вам, вы меня позовете, – сказала г-жа Гакелен и затем исчезла.
Жанна была изумлена. Что это значило? Клеман Маро, первый камердинер короля не посмеялся ли над нею? К чему эта насмешка?.. А! быть может, когда она