Избранный выжить. Ежи Эйнхорн
затемнение, чтобы ни одна полоска света не просочилась через занавески. Как будто это имеет какое-то значение – неужели немцы не знают, где находится Варшава? В каждом доме есть уполномоченный, он показывает нам бомбоубежище и следит, чтобы в случае воздушной тревоги мы спускались туда. Постоянно проводятся учебные воздушные тревоги, так что мы уже легко различаем сирену, призывающую нас спуститься в бомбоубежище, и сирену, возвещающую о том, что опасность миновала.
Уже на третий день войны звучит не учебная, а самая настоящая воздушная тревога, и на Варшаву падают первые бомбы. На пятый день Варшава окружена, мы отрезаны, единственная связь с миром – радио.
Пять дней ушло у немецкой армии на то, чтобы перемолоть польскую оборону, чтобы скосить всю доблестную кавалерию с ее саблями, даже длинные пики отважных улан оказались бессильными в бою со стремительно продвигающимися немецкими танками под Кутно. Пять дней – и польские военно-воздушные силы уничтожены на летных полях. Они даже не успели подняться в воздух. Бомбардировки городов выгнали на дороги огромные толпы беженцев, препятствующих перегруппировке остатков польской армии. Пять дней понадобилось, чтобы разрушить миф о непобедимой польской армии и окружить польскую столицу.
Ни громкоговорители на улицах, ни газеты, ни радио не сообщают, что президент, все правительство, все до одного государственные советники, вся высшая администрация и практически все военачальники сбежали в Румынию, променяв опасности войны на спокойное, но, с моей провинциальной точки зрения, бесславное существование. Это стало для нас ясным, когда отважный бургомистр Варшавы Старзиньски объявил, что принимает на себя все гражданское и военное руководство страной. Он кажется уверенным и искренним. Остатки варшавского гарнизона, вдохновленные его мужеством, отказываются капитулировать. В мирное время Польшей руководили генералы, но когда настал час военных испытаний, во главе страны стал сугубо гражданский человек – бургомистр польской столицы.
Воздушные налеты становятся все чаще и продолжаются все дольше. Мы научились быстро спускаться в бомбоубежище, научились кое-как организовывать жизнь в тесном подвале. Мы знаем, что надо захватить с собой из квартиры, чтобы можно было поесть и поспать – только необходимое, все, в чем нет острой потребности, мы оставляем в квартире.
Но поспать в бомбоубежище не особенно удается. Мы уже отличаем звук снарядов тяжелой артиллерии от рева пикирующих Штукас – немецких штурмовиков, нам знаком свист падающих бомб. Мы теперь знаем, что зажигательные бомбы довольно опасны, хотя их и не слышно.
Вы когда-нибудь слышали вой тяжелого артиллерийского снаряда или надрывный рев пикирующего бомбардировщика? Если нет, вы легко можете себе представить, что это за звуки и как себя чувствует человек, запертый в тесном подвале, посреди осажденного города, когда негде скрыться и некуда убежать. Представьте себе, как ребенок – мой брат, или подросток – я сам,