Канареечный вальс. Гюля Мехтиева

      Канареечный вальс, задушевный мотив

      Исполняют продрогшие флейты.

      Я сегодня, привычный покой сохранив,

      Поспеваю к поздней обедне.

      Я сегодня солгу, что поверила в жизнь,

      Примирилась с «волшебной сказкой».

      Все отчетливей голос: «Ступи за карниз», –

      И покончила б с Божьей указкой.

      Из асфальта пробились цветы.

                                          Я ждала,

      как ждала еще в детстве рассвета.

      В этот час притомившийся ласковый сон

      Весь усыпан песчинками света.

      Ты – душа, ты – последнее жизни звено,

      Без которого память – не время.

      Сберегу. Теплый лучик глядится в окно

      И отводит гнетущее бремя.

      Помогите мне, силы небесные,

      Рокового избегнуть дня!

      Разорвите оковы тесные,

      Заревого дайте огня.

      И приникнув от тихой мудрости,

      Дайте мне надышаться всласть

      Отшумевшей, сгоревшей юностью,

      Той, которой узнала власть.

      И забыв на мгновенье о немощной,

      Неудавшейся, глупой судьбе,

      Призовите меня ко всенощной,

      Дайте волю обресть в себе.

      Помогите мне, силы небесные!

      День от ясного света далек.

      Разорвите оковы тесные,

      Сохраните в груди огонек.

      Люблю с тобой душою говорить,

      Когда и тень, и свет волнуются печально.

      И льются, и трепещут дни случайные.

      Люблю с тобой душою говорить.

      Когда не зоркий глаз, едва привыкший к тени,

      Сольется с ней и будто издали,

      Робки и смущены, слова смятения

      Откликнутся внутри.

      И мир, такой неброский и неяркий,

      Рукой коснется трепетной руки.

      И очертанья зыбкие подарка

      Всплывут в душе сомненьям вопреки.

      Куда-то вознамерился пропасть

      Привычный шум, изнеженный до скуки.

      И тусклые трепещут фонари.

      И льется жизнь из голого пространства,

      В котором дыры, расстоянья, вехи –

      Шары удачи, возвещая завтра,

      Подвешены на нервах нитяных.

      И словно с недомолвками струится

      Тот дивный сон, который звался осень.

      Меж тоненьких дерев живет синица.

      Она у Бога сытой жизни просит.

      А в городе оранжевая слякоть

      Поблескивает в движениях дремотных,