Под маской. Фрэнсис Скотт Фицджеральд
так, – еле смогла со злобным торжеством произнести она. – Единственное, что доставляет удовольствие таким старухам, как я, – это чувство, что я могу заставить всех плясать под свою дудку. Быть старой, богатой и иметь бедных наследников так же здорово, как быть юной, красивой и иметь сестер-дурнушек.
– Да уж, – хихикнул Мерлин. – Знаю. Завидую вам.
Она кивнула, прищурившись.
– Я была здесь последний раз сорок лет назад, – сказала она. – Вы были молодым человеком, и вы были готовы служить по первому знаку!
– Вы правы, – признал он.
– Мой визит, должно быть, вам запомнился.
– На всю жизнь! – воскликнул он. – Я думал… Я думал поначалу, что вы были настоящей – человеком из плоти и крови, я хотел сказать.
Она рассмеялась.
– Многие думали, что во мне нет ничего человеческого.
– А теперь, – с волнением продолжил Мерлин, – я понимаю. Нам, старикам, позволено все понимать – ведь ничего уже не имеет особого смысла. Теперь мне ясно, что тогда, когда я смотрел, как вы танцевали на столе, вы были всего лишь моей романтической грезой о порочной и прекрасной даме.
Казалось, она была где-то далеко, и ее голос прозвучал, как эхо забытого сна.
– О, как я танцевала в тот вечер! Я помню…
– Вы были для меня искушением. Я был уже почти в объятиях Оливии – а вы шептали о том, что я должен быть свободен и сполна насладиться своей юностью и легкомыслием. Но, кажется, чары в последний момент не подействовали. Все произошло слишком поздно.
– Вы очень стары, – с непроницаемым выражением произнесла она. – Я и не думала…
– Я помню, что вы сделали для меня, когда мне было тридцать пять. Вы потрясли меня, перекрыв тогда движение на улице. Это выглядело так величественно. Красота и сила, которые вы излучали! Даже моя жена смогла вас увидеть – и она вас испугалась! Несколько недель после этого мне хотелось ускользнуть из дома в темноту и утопить скуку существования в джазе, коктейлях и женщине, которая вернула бы мне молодость. Но потом… я уже больше не знал, как это сделать…
– А теперь вы так стары…
С благоговейным страхом она отшатнулась от него.
– Да, оставьте меня! – воскликнул он. – Вы тоже постарели! Дух пропадает вместе с упругостью кожи. Вы пришли сюда только затем, чтобы напомнить мне о том, о чем мне лучше было бы забыть: что быть старым и бедным хуже, чем старым и богатым, что мой сын имеет право швырнуть мне в лицо, что я старый неудачник?
– Давайте мне мою книгу, – хрипло приказала она. – Поспеши, старик!
Мерлин еще раз взглянул на нее и покорно подчинился. Он поднял книгу и подал ей, покачав головой, когда она протянула ему деньги.
– К чему притворяться, что вы готовы мне заплатить? Когда-то, именно здесь, вы разрушили всю мою жизнь.
– Да, – гневно промолвила она, – и я рада. Очень может быть, что именно здесь было сделано все, чтобы разрушить мою жизнь!
Она бросила на него взгляд, в котором читалось презрение, но в то же время и плохо скрытая