Деяния, преступность которых исключается в силу социальной полезности и необходимости. С. В. Пархоменко
вполне обоснованным стремление некоторых законодателей легально определить круг лиц, имеющих «право на задержание», хотя более правильно, по-видимому, было и в этом вопросе говорить о праве на причинение вреда (ч. 3 ст. 33 УК Республики Казахстан, ч. 4 ст. 39 УК Республики Узбекистан, ч. 3 ст. 41 УК Республики Таджикистан, ч. 3 ст. 35 УК Республики Беларусь). В этом плане оригинальна и по названию, и по содержанию ст. 13.1 УК Эстонской Республики, предусматривающая в качестве ОИПД «Задержание преступника» не причинение вреда при задержании, а «действие, хотя и подпадающее под признаки деяния, предусмотренного настоящим Кодексом, но направленное на задержание»[58].
Два УК – Республик Узбекистан и Таджикистан – на законодательном уровне закрепляют и такие общеизвестные теоретические положения, что «при оценке правомерности причинения вреда при задержании лица, совершившего общественно опасное (преступление – УК Республики Таджикистан) деяние, учитываются его действия по избежанию задержания, силы и возможности задерживающего, его душевное состояние и другие обстоятельства, связанные с фактом задержания»[59]. А УК Литовской Республики легально определяет еще и правила конкуренции рассматриваемого обстоятельства с необходимой обороной: «В отношении лица, оказавшего сопротивление при задержании лица, совершившего преступное деяние, применяются правила необходимой обороны, предусмотренные статьей 28 настоящего Кодекса»[60].
Немало разноречий в УК бывших союзных республик наблюдается при регламентации и двух оставшихся из числа традиционных ОИПД: исполнения приказа или распоряжения и обоснованного риска. Многообразие их законодательных определений, наряду с отмеченной выше тенденцией в некоторых УК к «дроблению» данных обстоятельств на частные случаи проявления, в большинстве своем отражает общее состояние теории об ОИПД, истоки которого уходят еще в советский период отечественной науки уголовного права.
При том, что явно доминирующая в последние годы в советской литературе тенденция обозначать ситуации, связанные с риском, общим родовым понятием «обоснованные» находит свое отражение в большинстве зарубежных УК рассматриваемой группы, она перекликается с другой, когда стремление найти общее определение для риска, сводится к обозначению его в качестве «правомерного» (УК Грузии) или через такую формулировку, как «деяние, связанное с риском» (УК Украины). В двух УК риск определяется через такие видовые понятия, как «профессиональный или хозяйственный» (УК Литовской Республики и Республики Узбекистан)[61], и лишь в одном – только как «профессиональный» (УК Латвийской Республики). Однако во всех этих случаях характеристика риска дополняется указанием на его оправданность.
Практически во всех УК присутствует оговорка о подчиненности деяний, связанных с риском, достижению общественно (социально) полезной цели и зависимости
Уголовный кодекс Эстонской Республики. С. 47.
Уголовный кодекс Республики Узбекистан. С. 78–79; Уголовный кодекс Республики Таджикистан. СПб., 2001. С. 55–56.
Уголовный кодекс Литовской Республики. С. 145.
Наряду с этим в УК Литовской Республики самостоятельно регламентируется еще и научный эксперимент.