Всего лишь мишени. Давид Павельев
ты их читал?
– Ну… в них нет всей этой возвышенной чепухи. Нет этих героических героев, которые бывают только лишь в книжках. Там все люди – тупые, злые и жестокие. А ведь в жизни всё именно так. Пусть триллеры тупые и мрачные, но они ничего не приукрашивают, не дают нам надежд, которые потом рухнут. Как-то так…
По классу зашуршали смешки. Кира, Ксюша и Юля смотрели на меня с осуждением. Учитель – такой как-бы воздающий каждому должное – тоже насупился, как сыч. Вот так всегда – как дело доходит до меня, так про всякую снисходительность все тотчас же забывают.
– Своя доля правды в твоих словах есть, – медленно начал он, чётко проговаривая каждое слово. «Поезд дальше не идёт! Просьба освободить вагоны…» – Точнее, так кажется человеку, совершенно далёкому от мира литературы. Но стоит познакомиться с ним ближе – и ты сразу же понимаешь, что правда-то как раз в этой, как ты сказал, «возвышенной чепухе». Эта чепуха гораздо реальней, чем то, что ты считаешь реальностью, ибо ты ещё ограничен собственным, и, я смотрю, сугубо негативным опытом. Но «возвышенные» писатели видели в людях всё самое прекрасное, самое героическое, а не только гадость и низменность, как твои авторы триллеров. И те, кто читают их, учатся видеть ту красоту и самоотверженность, на которые способен человек. И ты, я надеюсь, со временем тоже научишься. Ладно…
На меня ушла львиная доля этого «знакомства» – ну разве могло быть иначе? Невезение не даёт осечек и сбоев не только в пятницу тринадцатого, а во все дни недели, числа и месяцы. Короче, урок близился к концу, и все замерли в ожидании звонка, который наконец прикончит его. Но он всё не звенел, продолжая конвульсии этого нашего недоурока. Учитель мог бы отпустить нас всех раньше, только это, видимо, не в его духе. Вместо этого он решил дожать кого-то ещё.
– Ага… вот такой же новичок, как и я. Мария Алексеевна даже не успела внести тебя в журнал. Вот с тобой-то мы сейчас и познакомимся.
И только тут я вдруг понял, что в классе действительно есть кое-кто ещё, кого я никогда прежде не видел. Как так вышло, что я, как и все мои одноклассники, проглядел его присутствие, так и осталось загадкой. Вроде как всё новое должно сразу же привлекать внимание, но не в этот раз. Новенький тихо сидел себе на задней парте в углу, и никто его решительно не замечал. Впрочем, он, казалось, нисколько этим не расстроен.
Отложив в сторону блокнот, в котором он всё это время рисовал что-то красными чернилами, он медленно, с какой-то даже торжественностью встал во весь рост. Он высокий, плечистый и крупный. Одет он во всё чёрное – чёрная футболка с черепом, чёрные штаны, заправленные в высокие чёрные берцы, как у солдата или охранника. В тон этой смахивающей на униформу одежде были и волосы – длинные, почти до самых плеч, блестящие от жира. И лишь лицо и голые руки казались на контрасте ослепительно белыми. Глаза его отрешённо смотрели прямо перед собой, и в этом взгляде читалось какое-то величественное безразличие ко всем нам, включая учителя. Так смотрят на муравьёв, снующих под