Собаня. Алекс Лоренц
коробку словно проникли чьи-то холодные пальцы, ощупывали полужидкую мякоть мозга.
С трудом поднявшись по будильнику, он пошел в ванную, кое-как привел себя в порядок. Вид у него был помятый, как после бурной вечеринки. Под глазами набрякли солидные мешки.
«Надо бы взять отгул на пару дней…»
Таня спала. Он прикрыл дверь в комнату, а сам отправился в кухню состряпать себе нехитрый завтрак из двух яиц, хлеба и кофе.
Кусок не лез в горло. Еда горчила, вызывала тошноту.
Хлопнула дверь, по полу зашаркали тапки. Танин несдержанный зевок перешел в раскатистую отрыжку.
Пальцы Леонида выпустили вилку. Она тяжело клацнула о тарелку.
Супруга заглянула в кухню – просунула голову в дверную щель.
– Как малыш? – спросил Леня, повернувшись к ней. Он по-прежнему не мог заставить себя назвать сына по имени.
Жена лупала глазами. За ночь ее лицо заметно изменилось: щеки впали, кожа посерела, вокруг глаз образовались коричневатые круги. А на верхней губе…
…усы?!
Нет, не то чтобы настоящие, как у мужика. Лишь тонкая полоска пушка. Но черная и потому хорошо заметная.
Леонид поперхнулся куском яичницы.
Уходя в офис, он заглянул в комнату попрощаться. Дверь была приоткрыта. Таня стояла у окна, держа на руках ребенка, одетого в ядовито-красные колготки и распашонку – одежку, которую они купили на будущее, когда ребеночек подрастет.
Их шестнадцатиэтажку возвели на самом краю города. С пятнадцатого этажа, где поселилась молодая семья, открывался вид на болотистую равнину. Далеко впереди зеленела полоска хвойного леса, а на горизонте в ясную погоду живописно пылал закат.
Леонид подошел к двери так тихо, что Таня не услышала.
– Ты только погляди, дитятко, какой нонче седой туман в еланях! – приговаривала она.
Еланях?! Дитятко?!
Младенчик осторожно повернул лысенькую головку на толстой шейке. Но не к окошку, а в противоположную сторону. Пронзил отца взглядом, словно ржавым шилом.
Тот отпрянул от двери.
Губки Сереженьки растянулись до ушей, обнажив два ряда побитых застарелым кариесом, по-акульи острых зубов.
Леонид ринулся прочь из дома.
Гудки. Гудки. Гудки. Длинные. Издевательски долгие.
– Оп-па! Ленчик! Сколько лет сколько зим!
– Привет, Егорка. Я по делу…
– Сын-то у тебя родился наконец?
– Родился. Вчера выписали…
– Поздравляю, братишка, рад за тебя, – слукавил Егор. – Тыщу лет не виделись. Когда будем обмывать пополне…
– Егор, я за помощью! У меня проблемы!
– Что стряслось?
– Тут какая-то чертовщина. Ты, наверное, не поверишь. В общем… даже не знаю, как объяснить…
– Да уж попытайся как-нибудь.
– У меня дома стало опасно. И это как-то связано с нашей летней поездкой в Житную Поляну. Обязательно все расскажу, но не по телефону.