Память осени. Александр Звягинцев
для вербовки? Это как? Высадились далеко, долго добирались… Выходит, по дороге завербовали кого-то? На бегу? Раз-два – и завербовали… Кого? На каких условиях? Чем он может быть полезен? А если он связан с немцами?..
Вергасов. Трудно сказать, товарищ генерал. Будем ждать следующих сообщений.
Трусов. Смущает меня эта скорость… Куда она торопится?.. Слушай, Вергасов, а не может быть за этим немцев? Абвер, он такие штуки любит.
Вергасов молчит.
Трусов. А что если они в лапы немцам попали… Ну, а дальше сам понимаешь – оттуда живыми можно выбраться только согласившись на сотрудничество. И затеяли с нами классическую радиоигру… Отсюда таинственный осведомитель, как черт из табакерки… И погонят они нам дезинформацию… Согласись, звучит правдоподобно.
Вергасов. Но зачем тогда сообщать, что высадились неудачно. Если работают под немецким контролем, то должно быть наоборот – все нормально, все прошло хорошо…
Трусов. Для правдоподобия. Немцы нас с тобой дурачками не считают. И потом им же надо объяснить двухдневную задержку с выходом на связь. Вот тебе пожалуйста – неудачная высадка… Или с нами играют, или ей везет как… Значит так. Все сообщения проверять всеми возможными способами. Нам надо понять – или ей так везет, или за ней абвер…
15. Крым. Село Джермай-Кашик
Алиме и бабушка Ревиде сидят друг против друга у окна.
Ревиде. …А про дядю твоего Муедина мне один человек сказал, что он под Красноперекопском попал в плен к немцам и они его расстреляли… Вот и получается, все мои сыновья погибли, все… Только внучки остались… Ну младшие хоть у меня на глазах, а за тебя у меня постоянно душа болит…
Алиме. Не плачьте, мама… Дядя Муедин жив. Он был ранен, но его вылечили, он жив…
Ревиде (после паузы). Жив… А ты…
Алиме. Знаю точно, видела его в госпитале… Больше я ничего сказать не могу.
Ревиде. И не надо. Чего же больше… Жив Муедин, жив. А ведь я не верила, что его нет. Никогда не верила… И спрашивать я больше тебя ни о чем не буду, не беспокойся, все понимаю. И подругу твою тоже беспокоить не будем.
Какое-то время молчат, держа друг друга за руки. За окном раздается шум.
Алиме. Это дядя Абдурагим. Он обещал меня к фельдшеру отвезти, ногу показать. А то никак не проходит…
Ревиде. Хороший он человек.
Алиме. А как же он, бывший председатель колхоза, полицаем стал?
Ревиде. Да вот так – люди его попросили. Немцы приказали – должен быть староста-полицай. Люди к нему и пришли. Мы, тебя, Абдурагим, знаем, доверяем… А то назначат какого-нибудь подлеца – все горя не оберемся.
Алиме. И ты ходила?
Ревиде. И я… Жена его была сильно против, плакала… Говорила, хорошим это не кончится, но он согласился, взял на себя… Хороший человек.
16. Крым. Дорога
Алиме и Абдурагим, не торопясь, катят на телеге в соседнее село, где живет фельдшер.
Абдурагим. Ты, дочка, скажи, если тебе чем-то помочь надо. Я же вижу, откуда ты… Только спрашивать ничего