Один день Ивана Денисова. Антон Рай
спорит…
– А ты мою рецензию на «Преступление и наказание» читал? Я там как раз отчасти с тобой полемизирую.
Иван внутренне вздохнул. Он опасался, что разговор может скатиться в эту плоскость. Правда состояла в том, что он вообще никаких рецензий Алексея не читал – пробовал читать, но они показались ему скучными. Да это и так должно было быть понятным – всё, что он находил интересным, он комментировал, а раз он не комментировал рецензии Алексея, значит, интересными их не находил. В этом и состояло (в том числе) преимущество общения в сети (on, а не off лайн): тебе интересно – общаешься, неинтересно – не общаешься. А теперь сиди «в реале» и ври, что ты, мол, конечно, читал – или лучше правду сказать? Но Иван не был правдорубом, разделяя где-то вычитанную им мысль, что любители говорить правду в лицо, как правило, не очень-то это лицо любят. К Алексею он, правда, никаких чувств не испытывал, но и быть грубым ему вовсе не хотелось. Не хочешь обижать людей? – тогда ври.
– А ты мою рецензию на «Преступление и наказание» читал? Я там как раз отчасти с тобой полемизирую.
– Читал.
– И?
– И?
– И что ты думаешь?
Что же он думал? «Да, нелегкая эта работа – сочинять с пол-оборота», -сымпровизировал Иван, а затем сымпровизировал и ответ:
– Я человек сетевой, я привык реагировать на конкретные комментарии. Ты вот процитировал отрывок из моей рецензии, – я сделал пояснения. Процитируй отрывок из своей – я отвечу, что я думаю. («Вывернулся, кажись», – с надеждой подумал Иван).
– Я свою рецензию не смогу процитировать так, как твою; мои мысли не так четко выражены… Мне еще до тебя далеко, – тяжело вздохнул Алексей, с надеждой посмотрев на Ивана – а вдруг он скажет, что не так уж далеко? Но Иван промолчал. Хоть он и не был правдорубом, но… но Алексею действительно было далеко до него. Алексею было далеко до него, ему было далеко до Саши Скромного, Саше Скромному было далеко до Пастернака, а до кого было далеко Пастернаку? До Шекспира? Задав себе этот тупиковый вопрос, Иван решил не отвечать на него и вернулся к разговору.
Но в разговоре как раз повисла пауза. Чтобы заполнить ее, Иван неторопливо прихлебывал из кружки – она уже наполовину опустела, из чего вы можете заключить, что едва ли Иван был оптимистом. Алексей продолжал выжидательно смотреть на него, но, кажется, в его взгляде уже начало проявляться и что-то вроде разочарования. Очевидно, Алексею как минимум хотелось бы, чтобы Иван проявлял чуть больше энтузиазма… Ивану было жаль Алексея. Тот так ждал этой встречи, но он с очевидностью неспособен оправдать Алексеевы ожидания. Иван почувствовал себя Антуаном Рокантеном – во время памятной встречи с Самоучкой. Бедняга Самоучка так ждал этой встречи – и как же он обманулся!17 Да, больше всего их сидение в кафе напоминало именно сцену из «Тошноты». Тошнота, тошнота… Может быть, его неважное самочувствие в последнее время – это что-то вроде сартровско-рокантеновской тошноты? Но нет,
«Я смотрю на Самоучку не без угрызения: целую неделю он вожделенно предвкушал этот обед, за которым он поделится с другим своей любовью к людям. Ему так редко случается поговорить. И вот нате вам – я испортил ему удовольствие. По сути, он так же одинок, как я, – никому нет до него дела. Хотя он не отдает себе отчета в своем одиночестве. Ну что ж, не мне открывать ему глаза». (Сартр. «Тошнота»)