История российского конституционализма IX–XX веков. Ю. В. Пуздрач
его поддержку.[457] Надо сказать, что политическая активность посада наблюдалась и раньше,[458] однако применительно к XVI в. следует с большой осторожностью говорить о политическом участии «третьего сословия» в правительственной деятельности. Иван Грозный и его предшественники просто использовали посад в своих целях.[459] Поэтому Собор 1566 г., несмотря на всю его представительность, был совещательным[460] и не столько законодательным советом власти с народом, сколько административно-распорядительным уговором правительства со своими органами, уговором, главной целью которого было обеспечить правительству точное и повсеместное исполнение принятого решения. Такой характер соответствовал его происхождению: он родился не из политической борьбы, а из административной нужды.[461] В силу традиции выборщики ручались за того, кого выбирали для участия в Соборе, а тот, в свою очередь, своей подписью под соборным приговором ручался за себя и за представляемое им общество в том, что все они готовы понести тяготы, какие падут на них в силу этого приговора. Иными словами, мир ручался за своего представителя, а представитель ручался за мир.[462] Таким образом, общественная круговая порука служила тем же приводным ремнем,[463] каким сегодня служат выборы, посредством которых избиратели заранее обязуются подчиняться закону, принятому выбранными ими депутатами.
Следовательно, соборное представительство являлось формой государственной ответственности, которая возлагалась не только на представителей служилых классов, но и на всех остальных.[464]Тем самым правительство обеспечивало себе дружное и усиленное содействие всех местных обществ. Речь шла о государственной ответственности, скрепленной порукой.[465] Более того, многие исследователи считают, что формула того времени «выбор из городов» говорит не о выборах, а об отборе служилых людей. Дело в том, что в средневековой России существовала дробная социальная стратификация. Каждый слой общества отличался от другого имеющимися у него юридическими правами и привилегиями. Именно так выстраивалась иерархия общества, которой придавалось существенное значение. При этом участие в Соборе или в совещании с государем представителя какой-то общественной группы, по-видимому, рассматривалось как обращение к широким слоям населения, так или иначе с ним связанного. Следовательно, царь или правительство, видимо, заранее определяли состав основных участников Собора и могли исключать из него даже некоторых членов Боярской думы или представителей высшего духовенства.[466] Даже Собор, избравший в 1598 г. царем Бориса Годунова, по своему составу напоминал Собор 1566 г., где были представлены двор, приказные люди и немногие высокопоставленные купцы.[467] Более того, для Собора 1598 г. было характерно деление на чины в зависимости от служебного положения и связанного с ним генеалогического достоинства.
Напомню, что, судя по переписке Ивана IV с Елизаветой Английской, он презирал третье сословие, не намеревался делить с ним свою власть, а просто использовал некую политическую силу посада.
Однако следует признать, что, начиная с Ивана Грозного, а особенно после его смерти, «чернь московская» и «мужики торговые» постепенно стали играть все более заметную роль в борьбе московских царей с их политическими противниками. Пример же участия московского посада в политических событиях XVI в. имел серьезнейшие последствия. Дело в том, что центральные и местные сословные учреждения развивались по одной исторической схеме. Допущение посадских людей в представительные местные учреждения, их деятельное участие в городском управлении, обсуждении важнейших местных дел как бы готовило общественную мысль к тому, что посадские люди могут и должны участвовать в работе центральных представительных учреждений. К этому времени посад был уже более значительной политической силой, чем прежде, и не оставался в стороне от политической борьбы (см.:
Думаю, что С. О. Шмидт прав, утверждая, что политическое участие третьего сословия в государственной деятельности есть историографическая легенда, созданная в поисках традиций участия предков позднейшей буржуазии в управлении государством (см.:
Выборные были по преимуществу богатые и знатные люди; и притом никто не смел откровенно говорить с царем, казнившим за одно слово противоречия (см.:
См.:
Там же. С. 312, 315.
Там же. С. 371–372.
Кстати сказать, советская форма представительства, предполагающая, что в органах государственной власти должны работать лучшие представители профессий и направлений человеческой деятельности, не несла ли туже идеологическую нагрузку?
Круговая порука, известная на Руси со времен княгини Ольги, предполагала ручательство за лицо, с которым поручитель волей или неволей находился в какой-то юридической связи.
См.:
См.: