Литературная черта оседлости. От Гоголя до Бабеля. Амелия М. Глейзер
В царской России готовой инфраструктуры, куда можно было бы схожим образом встроить сотни тысяч польских евреев, не существовало[3]. Соответственно, царское правительство пыталось перестроить экономическую систему этого региона, ослабив деловые связи между евреями, польскими помещиками и крестьянами [Rosman 1990:212]. Русские, являвшиеся титульной нацией империи, воспринимали евреев как чужаков, не доверяя им из-за их религии и исторических связей с польской знатью, а также из-за того, что они плохо соответствовали русским представлениям о том, что такое нация и народ.
Непростые же отношения между Украиной и Россией развивались по схеме «вместе – порознь – вместе – порознь» (определение Ореста Субтельного) начиная с распада Киевской Руси в XIII веке и вплоть до объединений территории в 1654,1795,1935 и 1944 годах, а затем, что особенно важно, до объявления Украиной независимости в 1991 году [Subtelny 1994:1]. Серия казачьих восстаний в XVIII веке вынудила Екатерину II ликвидировать центр украинского казачества Запорожскую Сечь и аннулировать права казаков. В XIX веке российское правительство все больше и больше ограничивало национальные права украинцев, опасаясь того, что пробудившееся этническое самосознание приведет к восстанию и отделению Украины. В то же время русские часто превозносили украинцев за то, что в их среде якобы сохранился подлинный народный дух.
По мере поглощения империей еврейского и украинского населения и подавления польского восстания 1830–1831 годов политика России, а вместе с ней и русская культура становилась все более консервативной. «К 1830 году, когда [Россия] укрепила свою гегемонию, правительство уже не могло себе позволить пойти на риск», – пишет Джон ЛеДонн[4]. Решение Николая I защищать интересы правящего класса, а не развивать экономику империи за счет индустриализации и стабильной торговой политики означало, что экономическая активность в южных и западных регионах страны будет ограничиваться сверху, а не поощряться. Однако в отличие от империи-крепости, которая стремится закрыться от внешних контактов, коммерческий пейзаж в литературных текстах легко впускает в себя чужаков и поэтому часто служит средством отображения (и критики) изоляционистской политики властей.
Этнические и политические конфликты 1830-40-х годов привели впоследствии к реформам Александра II, главной из которых стала отмена крепостного права в 1861 году. Очередное Польское восстание 1863–1864 годов вызвало еще большую дестабилизацию культурной и экономической иерархии западных территорий Российской империи. Это, в свою очередь, привело к новым культурным притеснениям украинцев, которые, по мнению российских властей, могли объединиться и отделиться от России. В 1863 году в России был введен запрет на печатание книг на украинском языке – за исключением тех, которые принадлежали «к области изящной литературы»; в 1876 году было запрещено печатать и художественные тексты[5]. Хотя многие украинские писатели печатались за границей,
Исраэль Барталь выделяет два ключевых фактора, усложнивших евреям адаптацию к жизни в Российской империи: это система еврейского самоуправления и роль арендаторов, которую они играли в польской феодальной системе. «Русские цари – от Екатерины II, при которой произошли разделы Польши, до Николая I, правившего до середины XIX века, – пытались законодательными мерами вывести евреев из правового поля шляхетской демократии и встроить их в систему русского абсолютизма» [Bartal 2006: 59].
В период с 1828 по 1831 год Россия заключила мирные договоры с Персией (1828) и Османской империей (1829). Подробнее о территориальной политике России см. у ЛеДонна [LeDonne 2004: 202].
Эта дискриминация украинцев вызвала горячие споры в среде русской интеллигенции, одновременно удивительным образом стимулировав рост украинского национального движения в Галиции, входившей в состав Австро-Венгрии.