Птица, летящая к небу. Наталия Терентьева
вторым и третьим этажом Плужина. И он меня увидел. Я поняла, что на сегодняшний день – я самая лучшая приманка для Плужина. Ему нужно во что-то играть, и сегодня он играет в то, что смеется надо мной.
Я только что читала книгу о норвежской девочке, которая потеряла один глаз и всю семью, у нее осталась лишь собака. Девочку почему-то не забрали в приют или в другую семью, она жила одна, собака везде с ней ходила, даже в школу, терпеливо ждала ее у дверей весь день. И над той девочкой смеялись и травили ее, старались подходить с той стороны, где у нее нет глаза, и строить рожи, показывать неприличные жесты.
Когда я читала это, я еще не знала о своем собственном уродстве. И я думала, что наши так никогда себя вести не будут, не знаю почему. У нас вообще-то веселый и довольно дружный класс. Портит всё Сомов, сидит на последней парте и портит. И потихоньку начали портиться и другие мальчики.
Вот, например, Плужин. Он недавно стал расти вверх и очень меняться. Раньше он иногда приходил к нам во двор со своей таксой, и мы вместе гуляли. Мне даже казалось, что я ему нравлюсь. Он посылал мне всякие картинки «ВКонтакте» – это было счастливое время, у меня был старый Вовин телефон, в котором был Интернет, и я могла общаться со всеми друзьями. Однажды Плужин пришел на спектакль со своей младшей сестрой, где я играла. И потом тоже посылал мне большие пальцы и мишек с сердечками. Кто бы мог подумать, что именно Плужин будет сейчас доводить меня и смеяться над моим ботинком.
Я в нерешительности стояла в гардеробе. Уйти? Остаться? Как уйти? Если уходить, то прямо сейчас. Пальто у меня серое, скромное, это важно, в нем легче незаметно проскользнуть мимо охранницы вместе с пяти- и шестиклассниками, у которых уже закончились уроки. Старших она всех останавливает и спрашивает, куда они, собственно, идут. Ни одного не пропустила. Вот только что на моих глазах остановила двух высоких парней. Остановит меня – начнется всеобщее веселье. Уж охранница точно разглядит мои ботинки и начнет привязываться.
Я увидела в углу валяющиеся черные балетки, старые, поношенные. Вряд ли их выбросили. Кто-то принес на дополнительные занятия и потерял. Не слишком раздумывая, я быстро взяла эти балетки. Через урок верну их обратно, на это же место. Всё равно все дополнительные – вечером. Это же не воровство? Думаю, что нет.
Врач сказал никогда не менять ботинки, я и на улице, и в школе должна в них ходить, у меня пока всего одна пара, внесезонная, а мне заказали еще одну, летнюю, которую я буду носить и дома. А пока, приходя домой, я три дня уже как тщательно мою подошву и снова надеваю эти проклятые ботинки, из-за которых у меня теперь жизни в школе не будет. Интересно, а зимой как? Не хочу даже думать пока про зиму. Но ведь сплю я без ботинок? Значит, их все-таки можно снимать. Врач сказал: «Если будешь снимать – всё!» Что – всё? Я так поняла, что моя маленькая нога расти не будет, а будет расти только большая, и разница между ними станет всё больше и больше. Но за сорок пять минут ничего не изменится, можно просто представить, что я сплю.
Балетки