Зимовьё на Гилюе. Сергей Шаманов
нами водоёма были топкие, заросшие редкой травой. Но в том месте, куда вывела нас тропа, находился сухой взгорок, на котором росли высокие, несвойственные для этих сырых мест сосны со светлой, медового цвета корой. В этот сосновый пейзаж органично вписывалась большая, крепкая избушка из толстых неошкуренных стволов лиственниц. Перед избушкой стоял вкопанный в землю стол с лавочками, неподалёку валялись цинковые и пластмассовые вёдра, а также пустые винные и водочные бутылки. В дверь по-индейски был воткнут топор.
– Ничего себе, – шёпотом произнёс Макс. – У нас под боком соседи живут, а мы и не знаем.
В избушке никого не было и царил хаос. На земляном полу и под нарами росли грибы-сыроежки с крупными красными шляпками. Повсюду были разбросаны вещи: спальные мешки, телогрейки, лохмотья одежды. На столе возвышалась гора грязной посуды с остатками позеленевшей еды, по которой ходили, потирая лапки, сытые, довольные жизнью мухи. Пахло перегаром, плесенью и кислой сыростью. Надо всем этим хаосом вилась и жужжала мошкара. Избушка казалась нежилой, заброшенной, как будто люди в спешке покинули её несколько дней назад.
– Странно, – сказал Макс, оглядывая беспорядок и не решаясь переступить порог, – тут давно никого не было, но ты ведь видел рыбака вчера и сегодня утром.
Не успел он договорить, как за избушкой послышался слабый стон. Мы бросились туда и увидели человека, лежащего на спине без сознания, с безвольно раскинутыми в стороны тонкими плетями рук и ног. Человек слабо шевелился и стонал. Он был невысокого роста, со свалявшейся светло-рыжей копной волос на голове, которые напоминали болотную кочку с пожухлой травой. Лицо обросло неопрятной щетиной. На незнакомце были до колен подвёрнутые болотные сапоги, зелёные брюки и грязная растянутая майка. Открытые участки тела искусали комары, и кожа покрылась коростами.
Человек застонал громче, а потом вдруг стал неестественно извиваться и биться головой о землю. Лицо его побледнело, на нём проступили крупные синие пятна, сомкнутые губы окрасились в фиолетовый цвет, из-под них пошла пена. Макс подскочил к незнакомцу и, повернув его на бок, начал трясти, пытаясь привести в чувство и не давая ему захлебнутся пеной.
– Он пьян! – испуганно крикнул Макс. – От него водкой несёт! Это приступ, нужно спасать!
Макс передал мне несчастного, сбегал к зимовью и вернулся с вёдрами и алюминиевой ложкой, которую протянул мне:
– Разожми ему зубы и не давай биться головой, а то расшибётся! И смотри, чтоб он не повернулся на спину, иначе захлебнётся! Я за водой! Я мигом!
– Ага! Хорошо! – суетливо ответил я.
И Макс побежал к озеру.
Мне было трудно удерживать взрослого человека, бьющегося в припадке. Я с трудом справлялся с ним, пытаясь ложкой разжать ему зубы. Зубы у него были чёрные, источенные, напоминающие пеньки на старом таёжном горельнике. Они шатались и держались ненадёжно. Разжимая его челюсти, я случайно сломал ложкой один передний зуб, и он выпал. Но зато появившаяся брешь позволила мне глубоко просунуть столовый