Сэндвич с пеплом и фазаном. Алан Брэдли
словно песка насыпали.
– Разумеется, ты не можешь спать здесь, – добавила она, махнув рукой в сторону прикрытого простыней трупа на полу. – Я устрою тебя в своей гостиной.
На миг мне привиделось, как мисс Фолторн приколачивает мою отрубленную голову к стене, словно я трофей – дикий зверь, подстреленный ею в Африке или на просторах Арктики.
– Что ж, пойдем, – сказала она, освещая дорогу свечой.
Электрические лампочки остались выключенными.
Я поняла, что в академии мисс Бодикот правила есть правила.
Даффи обрадовалась бы моей проницательности.
Никогда бы не подумала, но я скучаю по своей сестрице. С неожиданной болью в сердце я осознала, что она была лимоном для моей рыбы, соусом для чипсов и что без нее моя жизнь будет не такой приятной. Странная мысль в странное время, но жизнь вообще странная штука. По крайней мере, моя.
«Держись, Флавия, – подумала я. – Держись».
Мы шли по обшитому панелями коридору, и мисс Фолторн указывала дорогу.
– Это галерея наших выпускниц, – сказала она, поднимая свечу повыше, чтобы я разглядела длинные ряды фотографий в черных рамках, висевшие на стенах.
Они возвышались над нами ряд за рядом, поблескивая в свете свечи: самые разные лица, и я снова подумала о мириадах ангелов.
Что же, мне говорили, что у мисс Бодикот тесные связи с церковью, не так ли?
Но ничто не подготовило меня к зрелищу бесчисленного количества этих заключенных в черные рамки душ, каждая из которых смотрела прямо на меня – и ни одна не улыбалась, как будто все они – торжественный небесный суд, а я – пленница за решеткой.
– А вот, конечно же, – добавила мисс Бодикот, – твоя мать.
Она могла бы и предупредить меня заранее. Я оказалась не готова.
Там была Харриет в своей черной рамке, смотревшая на меня таким взглядом…
На этом юном лице – моем лице! – было написано все, что стоило сказать, а ее взгляд говорил то, что никогда не было произнесено.
Прямо под фотографией Харриет находился маленький подсвечник, и в нем стоял поразительно свежий букетик цветов.
Неожиданно я задрожала.
Мисс Фолторн ласково положила руку мне на плечо.
– Прости, – промолвила она. – Я не подумала. Мне следовало подготовить тебя.
Секунду мы постояли в молчании, как будто мы одни остались в катакомбах, где больше нет живых.
– Ее здесь очень уважают, – добавила мисс Фолторн.
– Ее везде очень уважают, – сказала я, может быть, слишком резко. И почти сразу же осознала, что в моих словах заключалось некоторое сопротивление. И я сама себе удивилась.
– Они все умерли? – спросила я, указывая на портреты, отчасти чтобы сменить тему и отчасти чтобы показать, что не испытываю никаких тяжелых чувств.
– Боже мой, нет, – сказала мисс Фолторн. – Эта стала чемпионкой по плаванию… Эта, Нэнси Северанс, кинозвездой… Может, ты о ней слышала. Это жена премьер-министра… а эта… ну… в своем роде она тоже стала знаменитой.
– Это то, чего я хочу, – заметила