От судьбы не уйти. Мария Латарцева
дня, не выдержав напряжения, знахарка объяснила Филиппу, что вместе с приросшим во время беременности последом у его жены вышли наружу все женские органы, и внутреннее кровотечение невозможно остановить. Привезённый из уездной больницы акушер подтвердил Авдотьины опасения, после чего был снова вызван батюшка, крестивший Прасковью, чтобы причастить безвременно уходящую Анастасию.
Похоронили Настю возле упокоившихся ранее родителей Филиппа, его преставившихся во младенчестве многочисленных братьев и сестёр и умершего во время предыдущих родов сына.
Тоскливо-унылые капли дождя, вперемежку с тающими хлопьями первого снега, разбивались о кладбищенские кресты, окутывая сельский погост густой, удушающей водяной пылью. Понуро смахивая озябшей пятерней холодные потёки с обнаженной головы, Филипп прислонился спиной к шершавому стволу березы, вздрагивая всякий раз, когда на домовину жены с невероятно гулким грохотом ложилась очередная лопата сырой земли. Мысли его перетекли во времена, когда он впервые увиделся с Настей.
Встретились они уже после того, как их родители договорились об основном – о количестве гостей с обеих сторон и приданом, оставалось только уладить с батюшкой подношения в церковь и время венчания, а ещё – сходить вместе ко святому причастию. Настя, которой едва исполнилось пятнадцать, отводила в сторону глаза, застенчиво краснея при каждом его слове, и так ему стало жалко её, будто она несмышлёное дитя. Взяв девушку за руку, он больше не отпускал её от себя. Не отпускал до сегодняшнего дня.
– Закончили, хозяин, – негромко окликнул один из работников, загоняя в землю по самый черенок лопату. Металл скрежетнул, вонзившись в камень, а по сердцу Филиппа будто прошёлся нож.
Он ещё раз обвёл глазами длинный ряд заросших пожухлой спутанной травой холмиков с крестами, перекрестился:
– Прими, Господи, её грешную душу! – и пошёл, не оборачиваясь, с кладбища вон.
После поминального обеда Дуня засуетилась и, отказавшись от платы за работу, засобиралась домой, правда, помявшись немного, в последнюю минуту таки попросила себе Настины праздничные свитку с юбкой и тёплый пуховый платок.
Закрывая за Авдотьей распахнутые створки ворот, Филипп видел, как женщина обернулась к нему, прощаясь, да так и застыла, выпустив разом из рук свою суму. С перекошенным от ужаса лицом повитуха несколько минут стояла, будто изваяние, казалось, что она не в силах сдвинуться с места. Её широко открытые глаза заворожённо глядели мимо него, словно рядом с ним, или за ним, кто-то стоял. Затем так же внезапно, как прежде оцепенела, женщина покачнулась, вроде кто в спину её толкнул, подхватила на ходу лежащую возле ног котомку, поспешно перекрестилась и торопливо бросилась прочь. Филе показалось, что он даже расслышал вырвавшийся у Дуни протяжный стон, или, возможно, это был не стон, а вздох – вздох облегчения.
Теряясь в догадках, что бы это значило, он и себе посмотрел в том же направлении, куда недавно так усердно