Падение с яблони. Александр Алексеев
Совершенно не к месту она казалась озабоченной. И к окружающей красоте была глуха, как тетерев. Заводил ли я речь о березах и елочках – она отвечала коротко и однозначно. Предпринимал ли я попытку взять ее за руку, чтобы помочь переступить через ямку – она отстранялась, делая вид, что не нуждается в помощи. Она никак не хотела быть женщиной! Несмотря на то что перед встречей совершила все, что совершает женщина, – и глазки подкрасила, и губки, и духами прыснулась. И даже волосы ее блестели свежей вымытостью.
Я чувствовал себя как борец, которого в решающий момент оторвали от земли и который в поисках опоры беспомощно размахивал руками в воздухе. Она не позволяла насладиться ни собой, ни лесом. В своем ярком платьице она выступила на первый план, оттеснила дикую природу. Ее запах напрочь убивал все многосложное соединение лесных ароматов. И я не таращился по сторонам, а косился на ситцевые цветочки, которые маленькими букетиками гнездились на ее груди.
Я три раза останавливал ее в подходящих местах и предлагал отдохнуть. И при этом так выразительно смотрел ей в глаза! Только женщина из очень твердой древесины могла после этого идти куда-то дальше.
Через два часа она наконец устала. Ножки стали заплетаться, и она согласилась присесть на лужайке под елью в зарослях папоротника. Собралась в комочек, обхватила руками колени, надежно спрятав свои прелести, спружинилась, застыла, готовая к обороне. А в глазах – насмешка и любопытство.
Я не стал угадывать ее мысли. Повалился грудью на ее плечо и лицом уткнулся в пахнущие волосы. Потом очень естественно прошептал:
– Галя, мне хочется тебя целовать.
Она словно этого только ждала. Совершенно спокойно, не вздрогнув, не охнув, вонзила в меня короткое и острое слово:
– Нет!
И не шелохнулась. Будто я спросил, не знает ли она, сколько времени!
Я проглотил ком соли и мужественно продолжал:
– Но это же противоестественно, Галя. Почему ты не хочешь?
– А зачем?
И мои глаза полезли из орбит. Однако я собрался весь, вздохнул глубоко, затем взял в руку ее хорошие волосы и, перебирая их пальцами, очень нежно прошептал:
– Чтобы было хорошо.
И услышал ломовой вопрос:
– Кому?
– Нам, Галя. И мне, и тебе.
– А ты уверен, что мне будет хорошо? – совсем уже по-свински сказала она.
– Эх, Галя!..
Это был последний выдох мой растоптанной нежности.
Стало очень грустно. Я не чувствовал даже злости. Внутри похолодело и потяжелело. Я упал на траву. И, умирая, сказал:
– Извини. Просто очень хотелось тебя поцеловать. Ты была такая хорошенькая. Я думал, это нормально, когда молодому человеку хочется поцеловать девушку. Наверно, было бы хуже, если бы ему этого не хотелось. Вот как сейчас. Мне уже не хочется – и мне плохо. Я бы сейчас чего-нибудь поел.
В ответ она брызнула ядом:
– Ты всем такое говоришь?
– Нет, – отвечал я мертвым голосом, – брюнеткам я говорю другое.
– Интересно, что же?
– Тебе, чтобы узнать, как минимум