3 ряд, 17 место. Наталья Славина
А он вдруг ответил: «Можно я с тобой не поеду?» Он милый, мой муж, очень. И надежный как скала. Впрочем, я это уже говорила.
И вот теперь я постоянно открываю Фейсбук и смотрю на Давида, и меня трясет только от одной мысли, что мы можем увидеться. Сохнет во рту и подводит живот. Еще неделю оркестр выступает в Париже. Не надо мне ничего говорить, я знаю все сама, я знаю, что вы думаете и о чем предупреждаете. И я еще ничего не решила, просто пока пытаюсь понять, как я без музыки жила столько лет. Как?
У вас новое письмо
(Основано на реальных событиях)
Марина все эти недели ходила, казалось, по воздуху – боялась лишний раз чихнуть, наклониться или задеть угол стола. Ей везде мерещились опасности – вдруг именно это, на первый взгляд мелочное и несущественное для других происшествие обернется для нее трагедией? Марина боялась всего, даже боялась бояться – не смотрела фильмов ужасов, не читала плохие новости, убегала от малейшего намека на конфликт, ссору и переживания. Марина забеременела!
Впервые за 17 лет замужества и долгие девять лет скитаний по ведущим специалистам, клиникам, тестам, передовым технологиям она забеременела. В этот раз крошечные детки, не видимые глазу, прижились и не отторглись в первый же месяц после операции. И потом тоже. Прошел второй и третий месяц, и ничего ужасного, к которому она так привыкла, не произошло. Марина никому не говорила о своей тайне, о маленькой надежде на огромное счастье, она берегла его так, будто с лишним словом могла потерять. Будто от неправильных мыслей и взглядов посторонних могло всё измениться, и ужас потери опять поселится в ней надолго. Марина запретила мужу об этом с ней разговаривать, рассказывать родственникам, друзьям и знакомым, намекать, строить планы. Она надевала широкие платья-балахоны, чтоб никто-никто в ближайшие месяцы не заподозрил ее в беременности. Марина жила и дышала тем, что происходило с ней, внутри нее, где развивалась новая жизнь, новые маленькие люди – ее дети.
Доктор Вартанян сказал, что это мальчики. Сразу два мальчика. Он заверил, что страшное позади – эти три опасных месяца, когда деткам сложно приспособиться, а мамин организм воспринимает их агрессивно и готов отторгнуть. Марина привыкла ненавидеть свой организм, который считал себя главным и важным настолько, что дети ему мешали. Впервые Марина начала любить себя и всё, что с ней происходило, – внезапно увеличившуюся и побаливающую грудь, будто уже заполненную молоком, токсикоз, которому она радовалась как приятной неизбежности, слабость, отекшие ноги, сонливость. Всё это подтверждало – она беременна! Марина раздевалась перед зеркалом и с нежностью гладила чуть округлившийся животик, почти с удивлением разглядывала тяжелую грудь с потемневшими ореолами сосков, с восторгом наблюдала раздавшиеся вширь бедра. Марина смотрела на себя другими глазами: она несла в себе новую жизнь, она могла родить и испытать то, что было таким обыденным для многих женщин, а для нее все это время оставалось несбыточной мечтой