Тоска. Александр Югович
поводом для жития, а в будущем нас ожидает только смерть.
Но ничего хорошего не принесут мне вдохновенные мысли, блуждающие в лабиринте с запертым выходом. Я должен принять твердое решение – не думать о гимназии. Нет больше дополнительных занятий. Я должен строго относиться к себе, и это самое трудное решение.
Послышался звонок, а я еще не додумал мысль до конца. Натянул брюки и с негодованием открыл дверь.
– Ее случайно здесь не было?
– Не понимаю, о чем ты, дружище, – невозмутимо ответил я.
– Никак не могу найти ее.
Конечно, не можешь, потому что ты ее до сих пор не нашел. Да и себя тоже потерял.
Драган, муж Софии по прозвищу Механик, пристыженный уже тем, что пришел сюда, вытягивал шею, чтобы бросить плачущий взгляд за мою спину в стремлении увидеть там ее. Вместо жалости этот несчастный пробудил во мне желание одолеть его, добить. Холодным тоном я развеял его страхи.
Грустный и растерянный, непрерывно извиняясь вымученными фразами, он развернулся и исчез со двора. Он так и не понял, что я, давно побежденный, нанес ему поражение.
Я всегда действую или назло себе, или назло другим. Я позвонил ей, но не для того, чтобы сообщить о подозрениях мужа, а чтобы она подтвердила мою вчерашнюю победу. На звонок она не ответила. Это обеспокоило меня. И вместо мысли о том, что она по какой-то причине не смогла ответить, я обратился к себе и к своей неуверенности. Я отесывал свой ствол, обнажал его, снимая защитную кору. Начал перепроверять свою власть над ней, и стал тонуть в бессилии. Внезапно уверенность в себе покинула меня. Может, она больше никогда не даст знать о себе, может, она просто использовала меня. Использовала меня?! Самого сильного и лучшего. Именно этого и заслуживает слепой щенок, который только что сбежал со двора, чтобы проводить человека. Руки у меня задрожали так, что не смог даже сварить кофе. Пена выплеснулась из турки как из жерла вулкана.
Я обматерил ее. А виноват во всем том, что выплеснулось, был только я.
Провожу жизнь в парке на скамейке, разглядывая людей, и не замечаю, что сам стал частицей этого парка. Не покидаю своего места даже в самый солнцепек, ни в страшную грозу, удивляюсь, обнаруживая обгоревших и промокших. И чувствую себя неловко. Я памятник, частично разрушенный, с выцветшими буквами моего выбитого имени. И только те, кто знал, почему он тут воздвигнут, и только те, кто знает, кому он поставлен, могут его оценить. Но такие постепенно исчезают.
Зазвонил телефон. Петля, затянувшаяся на шее, ослабла. И как раз в тот момент, когда голос Софии несколько успокоил меня, на виселице из-под меня выбили табуретку.
После всех мук и гордости стать утехой! Для нее?
Заменить кого-то?! Принять то, что всегда казалось мне невозможным?! Она проткнула меня насквозь, насадила на кол. Всего меня захватила изнутри.
Как изменить судьбу и события, время, развернувшееся за моей спиной как коврик, о который я вытирал перепачканные ботинки? Нет грязи, которая бы не налипла на мою обувь.
– Как