Однажды детство кончилось. Александр Феликсович Каменецкий
краснея, произнёс такой же неуклюжий мужчина. – А пойдём-ка лучше пить чай?
Свежие вкуснейшие соты сочились мёдом, Летта в компании родителей и Ильнура сидела на айване в тени деревьев и чаёвничала, позабыв напрочь о двойках.
А после одноклассник проводил девочку до дома, обещая заполнить дневник и в очередной раз выслушал нравоучения.
Вечерело.
Поднимаясь по лестнице в свою квартиру, Летта предвкушала, как совсем скоро за ней прилетит бабушка и заберёт на каникулы в «Огни», где живут виноградники у подножия гор, где алые ковры маковых полей стелются в долинах, где огромный старый тутовник у дома и самый лучший в мире дедушка, настоящий аристократ, в костюме с иголочки, с тростью в руке, а пряный аромат его арабских духов дурманит, навевая чувство защищённости и заботы.
Ах, детство! Нельзя тебя вернуть и обратить время вспять! Жизнь скоротечна!
Нет больше хлебного города, две тысячи лет согреваемого звездой по имени Солнце… Нет дедушки, а тот самый Тимур, походить на которого Летта старалась, вырастил сына Плохиша.
Но любовь, проникшая с молоком матери, способность чувствовать и смаковать, как и тогда, живут и наполняют Виолу, и она радуется каждому дню, принимая его как подарок.
Буквально ещё пару секунд, и Виолетта вернётся в момент, выйдет из машины, нажмёт кнопку сигналки и летящей походкой побежит украшать собою мир.
Я виноват
Ламми Данибур
Эта беда случилась в старенькой школе довоенной постройки, где каждый друг друга знал и был у всех на виду.
И вроде как не со мной, но в памяти храню на дальней полке. И, думаю, каждый сопричастный хранит, как всякую ерунду.
Помню тот тёплый сентябрь, мне исполнилось десять. Вот она я в пионерском галстуке и с дипломатом наперевес. Учебный год только начался, не терпится познать новые предметы и нахватать пятёрок.
Немка Марь Паловна решительно влюбляет в дойч, а ведь до знакомства с ней я мечтала учить французский! Да, в те времена мы ещё умели мечтать! По-настоящему, с чувством! Мы умели доверять, верили в добро и справедливость, считали, что всегда будет солнце, небо, мама и, конечно же, вечная молодость!
В маленьком кабинете на первом этаже, где хранились пластинки, на стене висел немецкий алфавит, а в наглядных пособиях царствовал Шрайбикус, высокие окна выходили на пришкольный двор. Старая берёза, пережившая войну, закрывала ветвями забор, и можно было лишь увидеть дорожку в школьный сад с грядками и фруктовыми деревьями, где нас учили ухаживать за растениями, возделывать землю.
Сегодня я отличилась, немка торжественно вручила адрес Барбары Фишер – моей ровесницы из ГДР и попросила написать ей письмо, благословив дружбу между народами. Я ещё не знаю немецкого, а вот Барбара говорит на русском, потому что этот великий язык изучают во многих странах. Звенит звонок. С гордостью и с предвкушением складываю тетрадь и учебник, представляя, как однажды мы встретимся с немецкой подругой, когда станем совсем взрослыми и вспомним нашу детскую переписку.
Замечтавшись,