Однажды детство кончилось. Александр Феликсович Каменецкий
сестра.
Женя была старше на год и девять месяцев, и взрослые часто шутили, как хорошо они отпраздновали годик ребёнка. Юлька не совсем понимала о чём они, но тоже смеялась.
Вот, рядом зашелестела трава, весело закачались колосья. Юлька напрягла зрение. Она боялась двинуться с места, будто бы стояла на мине.
А чёрная пушистая мина, всё так же не находилась.
– Ну, что ты там застряла. Уже домой пора ехать. Мать с отцом сейчас выйдут, – нетерпеливо притопнула ногой Женя.
– Да иду я, – в отчаянии девочка заломила руки. – Кузя, миленький, ну где же ты?
Взгляд её упал на колонку. Где б ещё она увидела такой забавный анахронизм. Высокая железная каланча, протянув длинную руку вверх, терпеливо ждала, когда её кто-то опустит, потом ещё и ещё. И тогда она смиловистится, пару раз громко чихнёт и извергнет из крана тугую струю ледяной воды.
Ключевой, хрустальной, такой холодной, что аж зубы заломило от одного воспоминания.
А Кузи всё не видно.
Вот из низенького домика с покатой крышей вышли родители, а за ними и бабушка с дедушкой.
– Юля, садись в машину, – строго скомандовал отец. И та, не посмев возразить, печально вздохнула.
– Ладно, Кузя, раз ты так решил, оставайся на воле, – и сделала шаг назад. Широкий, чтоб ненароком не раздавить беглеца и…
Есть… Есть на свете закон подлости! Я точно знаю.
Едва она опустила ступню в зелёный ковёр, как её обдало жаром. Всё существо панически дёрнулось. Она ещё не перенесла вес тела на ногу, но остановиться уже не могла. Шестое чувство буквально вопило, впрыскивая адреналин в кровь и заставляя сердце лихорадочно биться о рёбра. Зрачки Юльки расширились, рот перекосило. Ещё ничего не случилось, но она уже знала, что это конец.
Даже Женя, увидев гримасу отчаяния на лице младшей сестры, затаила дыхание.
Взрослые тоже застыли. И лишь ленивый летний ветерок, всё также ерошил изумрудный покров.
Кряк....
Казалось, этот хруст слышно по всему миру.
Юлька стремительно отскочила, и, не веря себе, нависла над тем местом, где секунду назад стояла её нога.
Там, пуская из раскрытого рта пузыри, бился в конвульсиях маленький хомячок, а тусклая бусина его глаза таращилась вверх незрячим бельмом.
Так горько Юлька никогда не плакала. Ни ещё, ни потом.
Суровость на лицах родителей сменилась растерянностью. Об отъезде домой все позабыли.
Отец, прижавшись спиной к красной копейке, обескураженно топтался на месте. Он не понимал, что ему следует сейчас делать. Подгонять семью или успокаивать дочь.
Мать, подбежав к Юльке, печально качала головой и неумело уговаривала ту не реветь так. Не рвать себе сердце из-за глупенькой мышки. Обещала купить нового хомячка. Ещё лучше и красивее. Но Юлька не слушала и продолжала рыдать. Как мама не понимает? Зачем ей новый, другой, когда нужен этот… родной и любимый? Единственный Кузя.
Женя тоже склонилась над тушкой и внимательно наблюдала как жизнь покидает хрупкое тельце. И только бабушка сразу всё поняла и поспешно вернулась в дом.
Она