Та, что стала Солнцем. Шелли Паркер-Чан
Малыш Го.
– Посмотри на его одежду! И ты думаешь, он ради развлечения выжигал эти узоры на голове? – Они уставились на поющего монаха. На его склоненной голове виднелась сетка круглых шрамов, будто кто-то приложил к ней раскаленный докрасна коврик под горячие тарелки, расшитый бусинами. Его юное лицо светилось от напряжения и сосредоточенности. На мгновение Ма приняла это напряжение за страх, пока не встретилась взглядом с его темными глазами. Его взгляд, совершенно бесстрашный, потряс ее. Именно в тот момент она поняла, что это было за напряжение. Это была уверенность: полная поглощенность, почти религиозная сосредоточенность человека, который отказывается верить в то, что исход будет не таким, какого он желает.
В душе Малыша Го при виде доверчивого выражения на лицах толпы, наблюдающей за монахом, явно шла внутренняя борьба: стремление не потерять лицо боролось в нем с заботой о следующих жизнях.
– Прекрасно, – произнес он. От его тона Ма поморщилась; Малыш Го славился упрямством: он не заплачет, пока не увидит гроб, а когда его загоняют в угол, обижается. Монаху он сказал:
– Ты думаешь, что здесь нужны бесполезные люди? Это армия, здесь все сражаются. Надеюсь, твои монастырские клятвы этого не запрещают.
Монах прекратил петь:
– А если запрещают?
Малыш Го несколько мгновений смотрел на него, потом подошел к ближайшему командиру подразделения, схватил его меч и бросил монаху. Монах тут же уронил его в лужу. Малыш Го с едким удовлетворением произнес:
– Если он настаивает на том, чтобы остаться, поставьте его в головной отряд! – и зашагал прочь.
Это была его месть, разумеется. Головной отряд, составленный из самых никчемных рекрутов, существовал исключительно для того, чтобы принять на себя град стрел монголов, с которого начиналось любое столкновение. Дня монаха это была верная смерть, и даже Небо не сможет обвинить в ней Малыша Го.
Толпа рассеялась, а монах остался счищать грязь с одежды. Ма увидела, что ростом он не выше, чем она, и худой, как стебель бамбука. Она с удивлением поняла, что он еще почти мальчик, и это не вязалось с тем, что она в нем увидела.
– Уважаемый монах, – сказала она, вручая ему поводья, – может быть, в следующий раз вам следует научиться ездить верхом до того, как выиграть коня.
Монах поднял глаза. Ма во второй раз испытала потрясение: его лицо было таким светлым и солнечным, что она поняла, что раньше ошибалась. В нем совсем не было напряжения, казалось даже, что он не понял, что избежал одной смерти только для того, чтобы встретить другую.
– Это предложение помощи? – спросил он, явно обрадованный. – Или… вы умеете ездить верхом? – Он оценивающим взглядом посмотрел на круглое, как блин, лицо Ма, потом на ее большие ступни. – О! Вы не из наньжэней! Вы из племени кочевников-сэму[16], конечно, умеете.
Ма удивилась. Конечно, она была сэму: ее отец был генералом династии Великая Юань, а генералами были или монголы, или люди из касты сэму, степных кочевников и людей с запада. Во всей империи Великая Юань был только один генерал из наньжэней,
Сэму – одна из четырех каст, основанных династией Юань. К категории сэму относятся выходцы из Центральной и Западной Азии.