Митрополит Антоний Сурожский. Биография в свидетельствах современников. Отсутствует
мне тот же вопрос: «Вы готовы делить храм с Зарубежной Церковью?» Я говорю: «Конечно! Я никогда не допущу, чтобы русские люди, православные люди были бы на улице, когда у нас есть кров». И англичане поступили очень по-английски: они отдали этот храм нам на том основании, что они дают храм тому приходу, который проявил истинно христианское чувство по отношению к другому. Так мы получили этот храм. Нас было тогда сто пятьдесят человек – поколение моей матери и бабушки и несколько молодых. Англичане запросили восемьдесят тысяч фунтов, а у нас и восьмидесяти фунтов не было. Я собрал приход, объяснил все и сказал: «Идите домой, разыщите все, что у вас ценного есть, продавайте, и мы будем покупать этот храм». «А нужно ли?» – спросили меня. Я говорю: «Выбор таков: этот храм сейчас торгует китайский ресторан, который хочет сделать танцульку внизу и столики на галереях. Неужели мы отдадим этот храм, где мы молились столько лет, где мы крестили, хоронили, венчали людей?» – «Нет, не отдадим!» – «Тогда идите домой и собирайте деньги». Об этом узнал один журналист и написал статью возмущенную о том, что повсеместно закрываются храмы, а здесь живой приход и у него отнимают храм. И ко мне обратились «Таймс» и «Черч Таймс» с предложением написать призыв. То, что англичане называют appeal[15] о помощи. Я написал, и, знаете, я не предполагал, что у нас есть столько на свете друзей. Люди стали посылать деньги маленькими суммами – два фунта, три фунта, один фунт, иногда десять фунтов приходило, но столько людей посылало деньги, что в конце второго года у нас оказалось 375 000 фунтов, на которые мы чистоганом купили храм и полностью его отремонтировали. «С миру по нитке – голому рубашка». Я хотел бы три случая выделить, которые у меня в сердце лежат.
Митрополит Антоний принимает хлеб-соль от старосты прихода Анны Гаррет. 1980-е гг.
Первый случай – это рассказ об одном нашем старичке. Этот старик всегда стоял под южной галереей, молился Богу, человек семидесяти лет. Как-то он ко мне подходит, говорит: «Отец Антоний, я вам принес все свои сбережения на храм». Я говорю: «Вы не можете этого делать. У вас никаких средств нет». «У меня старческая пенсия. Как-нибудь проживу». Я говорю: «Почему? Хоть что-нибудь сохраните». «Нет, я не могу этого сделать». Спрашиваю: «А почему вы не можете?» «Знаете, я стоял под галереей, поднял глаза и увидел, как шелушится потолок. И в этом шелушащемся потолке я вдруг узнал свои руки, какими они были в концлагере, когда прогнили от кисти до плеча. Я тогда пошел к тюремному врачу, он посмотрел и сказал: „Отрубить обе руки!" Я попросил: „Дайте мне три недели. Я буду молиться, а потом отрубите, если нужно". Я молился три недели Божией Матери, и руки исцелились совершенно. И когда я увидел это шелушение потолка, то словно Божия Матерь мне сказала: „Я твои руки исцелила, а что ты сделаешь для Моего храма?" И вот я принес вам все свои сбережения».
Второй случай – это старичок один, который послал мне три фунта с письмом: «Я католик, живу в доме престарелых, вдовец. Вы мне так помогли книгами и передачами по радио, что я хочу чем-то помочь вашему храму.
С англ, «воззвание», «призыв».