Охота на сопках Маньчжурии. Владислав Морозов
это он и есть? И, что самое удивительное, хорошо говорит по-русски?
С ума сойти, война же идёт, фронт где-то в тридцати верстах, а они явились поглазеть на заезжего иностранца?! Да ещё, чего доброго, покинув для этого какие-нибудь важные посты! Больше заняться нечем? Хотя подозреваю, что практически в любой осаждённой крепости во все времена всегда найдутся меланхолики, которым по жизни грустно и скучно…
– Да, это я и есть, – вежливо ответил я вместо всё ещё державшего в руках мой паспорт и глупо улыбавшегося при этом господина подпоручика. – И таки да, говорю. Кстати, позвольте представиться: я Андрэ Рейфорт, французский журналист. С кем имею честь, господа офицеры?
– Лейтенант флота Зиновьев, – охотно представился моряк.
– Ко-орнет, ба-аронн фо-он Пыхте-е-Скеебиносс, адъюта-ант его высокопревосхо-одительстфа-а нача-альника-а Ква-антунского укреплённо-ого райо-она генера-ал-лейтена-анта Стесселя, – важно и длинно, словно делая мне величайшее одолжение, отрекомендовался мелкий.
Ну да, подпоручик «по кавалерии» это корнет и есть, и погоны у них действительно были одинаковыми. А в казаках он звался бы хорунжим. И насчёт его акцента я не ошибся, фамилия у этого захудалого фон-барона явно чухонская, какой-нибудь «земгальско-латгальский дворянин», имеющий во владении убогий хутор (и хорошо, если не пропитый его предками) посреди болот и картофельных полей, громко именуемый поместьем, а точнее – мызой или фольварком. Хотя нет, «фольварк» – это уже из словаря чистокровных дойчей…
– Мне очень приятно, господа, – улыбнулся я им. – Чем вызван ваш столь горячий интерес к моей скромной персоне?
Хотя и так было ясно чем: они же тут более полугода в осаде сидят. Небось, осточертело, поскольку свежих-то тут не появляется совсем.
Однако вместо ответа оба зашли за спину подпоручику Майскому и некоторое время изучали мой паспорт, передавая его друг другу. И по их лицам было видно, что иностранных «ксив» они до этого момента в руках, похоже, не держали.
– А откуда вы так хорошо говорите по-русски? – спросил Майский, наконец возвращая мне документ.
– Ну, для начала, мой покойный папа был русским.
Офицеры переглянулись.
– Да, на француза вы не очень похожи, – констатировал флотский лейтенант. – И, кстати, разговариваете по-нашему совершенно без акцента. Причём примерно так разговаривает, например, мой дядюшка Георгий Аполлонович из Екатеринбурга и прочая тамошняя уральская родня…
Экий он внимательный, этот Зиновьев. В другое время стоило бы его убить на месте за подобные догадки, но пока категорически не стоило этого делать. Каждый раз отвечать на «здравствуйте» пулей в лоб – это путь в никуда.
– Не спорю, господа. Всё возможно. Но вообще-то я родился в Португальской Западной Африке.
– Ого. А как это вас туда занесло?
– Не меня, а батюшку. По морю, естественно. Лето 1862 года, частная экспедиция под патронатом Императорского Русского географического общества.