И солнце взойдет. Он. Варвара Оськина
в предчувствии землетрясения, но в следующий миг уши неожиданно уловили ритмичный бас, а затем и высокий электронный голос. Тот повторял непонятные, но явно однотипные слова, что сливались в утомительный гул, который приближался откуда-то с улицы и нарастал удивительно быстро.
Молча переглянувшись, Рене и Энн не сговариваясь ринулись к одному из окон. Следом за ними на происходящее решил поглазеть весь оказавшийся в ординаторской персонал, а потому, подобно сгусткам на стенках пробирки, они налипли на подоконники.
Гром, гром!
Гро-гро-гром, гром! – донеслось с улицы, где непонятные звуки всё же сложились в осмысленный текст.
Рене прижалась лбом к прохладному стеклу и посмотрела вниз. Как раз вовремя, потому что источник недопустимого в стенах лечебного учреждения шума наконец-то появился из-за деревьев и по всем законам дурного вкуса оказался нёсшимся на огромной скорости спортивным автомобилем. Он был огромным и чёрным, а на его капоте светился неведомый значок, скорее всего, такой же вульгарный, как и сама машина. А та, визгливо вырулив на расположенную напротив главного входа парковку, резко затормозила, начертила на гладком асфальте четыре чёрные полосы, а потом медленно подкатила до разделительной разметки. Громкость музыки стала невыносимой.
За спиной Энн кто-то начал ругаться, и Рене обернулась, удивлённо посмотрев, как растёт позади них толпа. Группа любопытных студентов пыталась протиснуться ближе, явно пропустив начало. И без этого впечатляющего вступления не заметить орущий спорткар посреди обычных машин было бы сложно. И не только из-за того, что бешеная машина невоспитанно заняла собой сразу три парковочных места, но и из-за доносившегося через настежь открытые окна:
Гром, почувствуй гром,
Ударит молния и грянет гром, гром.[6]
Газанув напоследок явно тюнингованным выхлопом и издав несколько прострелов, отчего у припаркованных рядом автомобилей сработала сигнализация, автомобиль затих, стёкла поднялись, а не различимый издалека значок на решётке радиатора потух. В ординаторской повисла ошалелая пауза.
– И что это за шарабан? – спросила в наступившей тишине Энн.
Рене хотела было укоризненно взглянуть на коллегу, для которой, по идее, оскорбление пациентов, какими бы засранцами те ни были, запрещалось медицинской этикой, но не сдержалась и прыснула. Следом за ней засмеялся кто-то ещё, послышались саркастичные комментарии… Но все мгновенно затихли, когда водительская дверь агрессивной машины открылась, а под высоким квебекским солнцем появилась мужская фигура.
Человек медленно снял солнцезащитные очки, огляделся, и в этот момент к нему навстречу ринулась толпа журналистов под предводительством главного врача больницы. Замелькали вспышки, потянулись руки с зажатыми в них диктофонами, но гость не пошевелился. С третьего этажа их наблюдательного пункта Рене не видела черт, только общий образ смутьяна, который показался ей неприятным, но она тут же одёрнула
Imagine Dragons – Thunder.