Паучиха. Книга I. Вера. Татьяна Владимировна Фильченкова
напала на противника, который уже разрядил все орудия. Так и закрепилось название. Жаль, что с самолётами этот фокус не работает.
От Фальшивого Геленджика до Машиного села оставалось пятнадцать километров. Часть их прошли пешком, а другую – проехали на телеге.
Веру, привыкшую к широким песчаным пляжам, удивила узкая каменистая полоска берега, всегда пустынная. Они с мужем уходили подальше от села, в скалах находили бухточки, где можно было загорать нагишом и предаваться любви. Вере казалось, что море смыло с них все горестные воспоминания. Что само время остановилось, и не было никакой войны, а они с Павлом возникли на этом скалистом берегу из лазурного небытия.
Маша, не успев отдохнуть с дороги, вышла на работу в фельдшерский пункт. Её муж, Аркадий, трудился в колхозе, а по вечерам приводил дом в порядок. Павел помогал ему с ремонтом.
– Павел, слезай с крыши, тебе руки беречь надо!
– Отстань ты от него, Маш, пускай постой отрабатывает, – смеялась Вера.
Они с Машей перебирали смородину на варенье. Сахара не было. Вместо него долго кипятили яблочный сок, пока он не превращался в густой сироп, потом варили в нём ягоды. С другими продуктами дело обстояло не лучше, но выручали рыбалка с огородом. Молодая картошка, кефаль и бычки на обед подавались всегда.
– Оставались бы здесь. Хирурги и медсёстры ой как нужны. Ну что вам в том северном городе? Здесь земля и море кормят! Благодать ведь! – всё чаще говорила Маша.
– Нет, Машенька, пора нам. Спасибо тебе, но надо возвращаться.
Они и вправду загостились, забыв в мирной безмятежности о времени.
Накануне отъезда Вера увидела на трусиках пятнышко крови. Месячные вернулись.
Добрались до Ленинграда в середине августа. Вера так истосковалась по городу, что от Московского вокзала на Васильевский остров повела Павла пешком. Казалось, что улицы, площади, мосты, гранит набережных приветливо расстилаются перед ней. Ленинградский воздух обнимал, как старый друг, такой же израненный и побитый войной.
Дом бабушки уцелел. На стук открыла соседка по коммуналке, тётя Галя. Она не сразу узнала Веру, а когда поняла, кто перед ней, вдруг побледнела, разволновалась, стукнула в дверь бабушкиной комнаты:
– Ася, это к тебе!
И убежала к себе.
«Чего она так испугалась? Неужели Галина донесла на меня?»
В коридор выглянула женщина лет тридцати пяти:
– Вы ко мне?
– Здравствуйте! В этой комнате жила моя бабушка, Елизавета Денисовна Шувалова. Я хотела бы узнать о её судьбе.
– Заходите, – пригласила их женщина.
Комната сильно изменилась: чужая грубая мебель, некрашеные доски вместо паркета, голое окно без портьер.
– Мы здесь недавно, зимой сорок пятого переехали. Вашу бабушку я не знала. Рассказывали, что она умерла первой зимой. Нашли её в кресле у стола со стопкой писем в руке.
– Осталось что-нибудь из её вещей? Я не прошу ничего ценного. Мне нужны фотографии, блокноты, письма.
Ася