Большая грудь, широкий зад. Мо Янь
она его за рукав.
Тот холодно бросил:
– В Харбине.
Экипаж выехал на дорогу и вскоре исчез за деревьями. Но плач седьмой сестры, звон колокольчика и аромат груди графини навечно запечатлелись в моей памяти.
Матушка стояла, застыв, как статуя, с зажатыми в руке розоватыми купюрами. Я тоже стал частью этой статуи.
В тот вечер мы ночевали не на улице, а устроились в маленькой гостинице. Матушка послала четвертую сестру купить десяток лепешек. Сестра же принесла аж сорок дымящихся пирожков и большой пакет жареного мяса.
– Четвертая барышня, ведь за эти деньги продана твоя сестренка! – рассердилась матушка.
Сестра расплакалась:
– Мама, ну пусть сестры хоть раз поедят как следует, да и тебе нужно поесть.
Матушка тоже начала всхлипывать:
– Сянди, ну не полезут матери в горло эти пирожки, это мясо…
Но сестра не сдавалась:
– Ты можешь не есть, а с Цзиньтуном что будет?
Эти слова возымели действие, матушка поела и пирожков, и мяса, чтобы было молоко накормить меня, а также маленькую дочку Лайди и Ша Юэляна.
Матушка захворала. От обжигающе-горячего, как снятая с жаровни железная посудина, тела шел скверный дух. Мы сидели вокруг и таращились на нее. Матушка лежала, закрыв глаза, и с обсыпанных прозрачными пузырями губ срывались вереницы страшных слов. Она то громко вскрикивала, то тихо бормотала – иногда весело, иногда печально: «Господи… Пресвятая Богородица… ангелы… демоны… Шангуань Шоуси… пастор Мюррей… Фань Сань… Юй Сы… старшая тетушка… второй дядюшка… дед… бабка…» Имена китайских демонов и иностранных святых, людей, ныне здравствующих и отошедших в мир иной, уже известные нам истории и новые любопытные повествования – все это беспрестанным потоком изливалось из ее уст, материализуясь у нас перед глазами, перетекая одно в другое, – это были целые представления с бесконечными вариациями. Разобраться в ее горячечном бреду было все равно что разобраться в устройстве Вселенной, а запомнить всё значило положить на память всю историю Гаоми.
Матушкины крики встревожили хозяина гостиницы, и он приплелся к нам, таща свое дряблое тело с обвисшей кожей. Дотронулся до ее лба, тут же отдернул руку, и его усыпанное бородавками лицо отразило панический ужас.
– Быстро за врачом, помрет ведь! – И, оглядев нас, обратился к четвертой сестре: – Ты, что ли, старшая? – Та кивнула. – Почему врача не зовете? Ну, не молчи же, барышня!
Сестра разрыдалась и бухнулась на колени:
– Дядюшка, яви милость, спаси нашу маму!
Хозяин задумался:
– А сколько у вас денег?
Сестра вытащила из-за пазухи у матушки несколько бумажек:
– За эти деньги мы продали нашу седьмую сестру, дядюшка.
– Пойдем со мной, – сказал тот, взяв деньги. – За доктором сходим.
Матушка пришла в себя, когда вырученные за седьмую сестру деньги закончились.
– Глаза открыла! Мама глаза открыла! – радостно закричали мы.
Матушка