Лелег. Александр Лобанов
ваять этакую неоновую скульптуру. Вначале призрачно-блеклая, потом всё плотнее. Наконец появились цвета, изваяние ожило. Старый знакомый. Боец в серо-зелёном с желтоватым оттенком облачении. Альгис подумал ещё, что в этаком наряде сразу-то не разглядишь ни в степи, ни в лесу. Никаких украшений. Только звёздочки на плечах, такие же зелёные, почти незаметные.
Послышались стук копыт, треск веток. Свечение прекратилось. Пока гусарийцы не подскакали, Альгис приблизился, приложил к поверхности валуна ладонь. Надо же, тёплый. Вправду, что ль, живой? Крикнул филином, ответила сова.
– Эту глыбу надо будет перенести в центр крепости. Поставить рядом с казаном.
– Вместе с берёзками, пан ротмистр? – поинтересовался понятливый старшина. – Очень уж они друг другу подходят.
– Именно что! Непременно с ними. Малую не забудьте. Сейчас как раз подходящая пора для пересаживания.
– Значит, валун и четыре берёзки. Сделаем, пан Ольгерд. Вот, держите, командир, – старшина протянул поводья, Альгис, вглядевшись, только сейчас увидел своего любимца изабелловой масти. – Батюшка Александр прискакал, велел Вас разыскать, да вот, коня привёл. Сказал, что срочно вызывает Хме… Виноват, пан Иван Сирко.
– Добре, хлопцы, добре. Вельми дзенкую, Панове старшины.
«Ясно, – подумал про себя, легко вскакивая в седло. – Хмель затосковал в одиночестве. Наелся, напился, намиловался и затосковал. Или его тоже посетил кто-то мира иного. Интересно, что те звёздочки на плечах означают? И берёзы эти?»
Он тронул коня. Ехал не спеша, глубоко задумавшись. Патруль проследовал далее, в сумеречные дебри, по своим ответственным заботам. Ночные звуки, сливаясь в единый, казавшийся загадочным гул, по-прежнему продолжали своё гипнотическое действо. Олегу вновь начали казаться шумы, исходящие не отсюда и здесь кому другому не слышные. Оглянувшись, натянул поводья. Фантом-двойник вернулся, оказывается, и во всё лицо улыбался. Потом, отгибая пальцы, как бы пересчитал берёзки. Мизинец выпрямил не полностью.
– Понимаешь? – спросил он, беззвучно, но Олег услышал, слово в слово. – Это тебе знак. Через три с лишним века мы должны встретиться у валуна этого. Неплохо, чтобы ещё и Хмель, но это вряд ли возможно. У него свой валун, на главном историческом болоте, перед Софией Киевской[32]. Он с того валуна сквозь будущее долго ещё будет скакать. Смутные всё времена.
– Как! Опять смута?
– Она, пока существуют цивилизации, вечна.
При этих словах таинственный призрак, утратив абрис, удалился в своё будущее бытие. Олег потряс головой, как бы убеждаясь, что вокруг всё как прежде и что он в полном сознании, при здравом уме. Положа руку на сердце, после таких видений нет-нет да и промелькнёт мысль: не спятил ли. Смутное время вечно. Неужто правда? Он, сцепив зубы, вонзил коню шпоры в бока. Такое для ахалтекинца было впервые. Он от обиды и от неожиданности взвился на дыбы. «Завтра же хоругвь к походу! К буджакским татарам заскочу
Имеется в виду памятник Богдану Хмельницкому в Киеве, установлен в 1888 году в честь 900-летия Крещения Руси.