Жрица. Анастасия Верес
воина ошиблись, и ты вернула жизнь Гибкой Иве. – Вождь переводит свой взгляд в сторону. – Чье рождение – праздник для нас, Рутил, да будут Боги благоволить ей и хранить ее.
Я едва сдерживаюсь, чтобы не усмехнуться. Это какие Боги нас хранят?
– Вот почему мне думается, неназваная, что ты способна управлять смертью.
– Никто не может повелевать самой Смертью, вождь. Это противоречит слову Богов. Смерть всегда забирает принадлежащие ей души так или иначе. Крысы погибли от кромула, а веды ошиблись, не расслышав сердца ребенка, как ошиблись и твои волки.
Старая женщина по левую руку от вождя вдруг поднимается с места и внимательно смотрит почти бесцветными глазами из-под сморщенных век так внимательно, что я делаю глубокий вдох и воинственно поднимаю подбородок, намереваясь защищаться до последнего. Она знает.
– Сними с нее цепи, – дребезжащим голосом велит женщина.
– Объяснись, Мудрая как Сова, – требует вождь.
– Прости моих детей, девочка. – Она отмахивается от него и делает шаг вперед. – Они слишком молоды, чтобы знать о таких, как ты.
Я чувствую движение позади меня и не глядя протягиваю руки в сторону. Цепь, звякнув, падает на пол, но чувство облегчения не приходит. Если Сова действительно понимает, кто я, еще двенадцать лет в плену мне не выдержать. Да и не придется, девочки погибнут раньше.
– Прости моих детей, – повторяет она. – Ибо не ведают, что творят.
– Ведают, Мудрая как Сова. Ведают и творят.
– Прости их, – настаивает старуха.
– Пред Богами им держать ответ, не передо мной, – нехотя произношу я, не то чтобы в мои планы входила какая-нибудь месть, но оставить себе эту лазейку хотелось.
И Сова кивает, отступает, садится на свое место:
– Эта девушка не демон, вождь. Она страдала без вины. В ней нет жажды крови.
– О ком мы не знаем, Мудрая как Сова?
– О таких людях с сильными сердцами и чистым разумом.
– Но на ее руках кровь, – напоминает вождь.
– Она убила храмовницу, которую покинули Боги. Полагаю, это было милосердие. – Сова смотрит на меня, ожидая ответа.
– Я заколола ее. Нельзя воткнуть в человека нож и называть это милосердием.
В зале снова повисает тишина. Без команды вождя никто не решается говорить, а у него не находится слов.
– Мне нужно подумать, продолжим позже, – после затяжного молчания выдает он и поднимается.
– Когда я могу уйти, вождь? Я спешу.
– Погости еще немного. Мы выделим тебе дом и помощниц, с твоей рукой нелишним будет.
Я слышу задавленный вскрик Вербы, похожий на писк, а потом голос Рутила:
– Вождь, если это не противоречит твоей воле, девушка может остаться в моем доме.
– Пусть. – Он повелительно машет рукой и быстро выходит из залы. За ним тянутся другие хаасы, что стояли в толпе. Я провожаю взглядом сгорбленную спину Совы. Они продолжат говорить без меня и других