Симфония времени и медные трубы. Юрий Юренев
убывать командиры. Исчез очень приятный человек, душа концертного ансамбля, старший лейтенант Скиба, даже ходатайство комиссара Героша не могло удержать Скибу на месте. Вскоре после него исчез и Калерин, живший в одном доме с Егоровым. Уезжали они со всем своим имуществом, ничего не сдавая (кроме, конечно, постельных принадлежностей) в склад. И в один из вечеров возвратившийся из штаба Добровин подсел к Егорову и тихо сказал ему:
– Ну вот, Егорушка! Дошла и до меня очередь! Завтра уезжаю! Будем теперь писать письма друг другу. Будешь мне писать-то?
Егоров не поверил Добровину. Как это можно?
– Ты же начфиз части! Кто же будет вместо тебя? И куда ты едешь? Плохо верю в это!
– Начфиз части, Егорушка, в наше время для части роскошь, пожалуй, и ненужная. В такое время можно и даже, наверное, нужно обойтись без начфиза. А целесообразнее из этого самого начфиза сделать хорошего строевого командира. Согласен? Я, например, с этим согласен! И поеду я, дорогой ты мой друг, в город А** на курсы «Выстрел». Слыхал о таком учебном заведении? Будут меня учить командовать, а чем? Сам ещё не знаю, но, наверное, чем-нибудь новым! Так-то вот!
Долго и душевно беседовали Егоров с Добровиным, а наутро обменялись своими домашними адресами, записали имена и отчества своих жён и родных, и после завтрака в столовой Егоров проводил своего друга до КТП. Хотел было Егоров пойти с Добровиным на вокзал, но к Добровину подошёл один из сержантов – водителей машин и сказал:
– Товарищ начфиз! Вам надо ехать в Влг**? Поезд-то в А** оттуда идёт. Так, пожалуйста, садитесь в эту машину, я еду в Влг** и с удовольствием вас подвезу прямо к вокзалу!
– Ну, видишь, Егорушка, какой сервис! Давай прощаться!
Они крепко обнялись, поцеловались, пожелали друг другу ни пуха ни пера, и автомашина с Добровиным с места взяла скорость и в мгновение исчезла за поворотом.
Егоров очень болезненно ощущал отсутствие Добровина. Даже и «домой» его не тянуло. Правда, жили в этом «доме» и Полтинин, и Шумин, и Родановский, и Ивицкий, и все они были дружны, и все хорошо, очень хорошо относились к Егорову, но такого близкого, такого сердечного друга, как Добровин, не было. Дом был как бы пуст.
Теперь Егоров после ужина в столовой очень часто шёл в оркестр, беседовал с музыкантами, читал им вслух, и не только газеты, но иногда и Чехова, Горького, Шолохова (книги понемногу стали появляться в библиотеке при клубе части). А потом уходил гулять по лесу. Находил какие-то таинственные тропинки, какие-то сказочные просеки. Но их с каждым днём становилось всё меньше и меньше. Тропинка, манившая ещё вчера в какие-то неведомые дали, сегодня оказывалась перерезанной учебным, а может быть, и не учебным окопом. А на сказочной просеке вырастали макеты домов, появлялись мишени. И всё больше и больше появлялось людей в военной форме.
Однажды вечером, возвращаясь домой, Егорова догнал капитан Безродный.
– Как живёте, Егоров? Что нового? Хотя пока-то новостей нет, но ждите, ждите, скоро будут большие новости. Знаете о том, что Рамонов и Герош выехали в Москву? Да,