Чудо в Андах. 72 дня в горах и мой долгий путь домой. Нандо Паррадо
стало ещё лучше, поскольку Селер взял в жёны мою мать, Эухению. Она была столь же честолюбива и независима, как и он, и с самого начала они стали не просто супружеской парой, а крепкой командой, надеявшейся достичь светлого будущего. Как и отцу, Эухении пришлось в юности несладко. В 1939 году, когда ей было шестнадцать лет, вместе с родителями и бабушкой она эмигрировала из Украины, спасаясь от бедствий Второй мировой войны. Её родители, пчеловоды, осели в глубинке Уругвая и вели скромную жизнь, разводя пчёл и торгуя мёдом. Это была жизнь, полная упорного труда и ограниченных возможностей, поэтому, как только ей исполнилось двадцать, Эухения, как и мой отец, перебралась в Монтевидео, в поисках лучшего будущего. Когда она выходила замуж за моего отца, она уже работала клерком в большой медицинской лаборатории в городе, и поначалу она помогала в скобяной лавке только в свободное время. В первое время родителям приходилось очень туго. Денег было так мало, что они не могли позволить себе приобрести мебель, так что совместную жизнь они начали в пустой квартире. Но в конце концов их тяжкие усилия окупились, и скобяная лавка начала приносить прибыль. Когда в 1947 году родилась моя старшая сестра Грасиэла, мать смогла уйти из лаборатории и полный рабочий день трудиться рядом с моим отцом. Я появился на свет в 1949 году. Суси последовала за мной три года спустя. К тому времени Эухения стала опорой семейного бизнеса, и её трудолюбие и деловая смекалка помогли обеспечить нам очень хороший уровень жизни. Однако, несмотря на важность занятия бизнесом, на первом месте для моей матери всегда были дом и семья. Однажды, когда мне было двенадцать, она объявила, что нашла нам идеальный дом в Карраско, одном из лучших жилых районов Монтевидео. Никогда не забуду выражение счастья в её глазах, когда она описывала дом: это современный двухэтажный особняк недалеко от пляжа, сказала она, с большими окнами и просторными светлыми комнатами, широкими лужайками и верандой, овеваемой бризом. Из дома открывался чудесный вид на море, и это нравилось матери больше всего на свете. До сих пор помню, какой восторг звучал в её голосе, когда она сказала нам: «Мы сможем любоваться закатом над океаном!» Её синие глаза сияли от слёз. Она начинала совсем с малого, и вот теперь нашла жилище своей мечты, место, которое станет домом на всю жизнь.
В Монтевидео, если сказать, что живёшь в Карраско, это воспринимают как показатель престижа, и, переселившись в новый дом, мы оказались среди высших слоёв уругвайского общества. Нашими соседями были самые известные в стране промышленники, профессионалы, художники и политики. Это было статусное место людей, наделённых определённым могуществом, далёкое от скромного мира, в котором родилась моя мать, и она, должно быть, испытала огромное удовлетворение, сумев добиться этого для нас. Но она всегда твёрдо стояла на земле, а потому мысль о важных соседях или радость от проживания в таком районе не слишком кружили ей голову. Каким бы успешным ни становился наш семейный бизнес, мать ни за что не отказалась