Остров, одетый в джерси. Станислав Востоков

      Я снова взглянул на Мригена и подумал, что это лицо хорошо бы смотрелось под поварским колпаком, но никак не с прикладом у щеки. Щеки у Мригена были румяные и совсем не военные.

      – А теперь я вам о себе расскажу, – сказал Кумар. – Меня проблема коридоров волнует.

      – Ничего себе, – удивился Мриген. – Коридоры его волнуют! Ты что – архитектор?

      Кумар захлопал глазами.

      – Ты меня не так понял! Я говорю о коридорах между заповедниками. Если, например, один заповедник для слонов слишком маленький, его можно соединить коридорами с соседним. Тогда слоны смогут ходить из одного заповедника в другой, и территория, которую они будут использовать, значительно увеличится!

      – Здорово! – обрадовался я.

      – Сам придумал? – спросил Мриген.

      – Нет, – ответил Кумар. – Но я эту идею обязательно в жизнь воплощу. Меня один миллионер попросил на его деньги заповедник сделать. И он хочет, чтоб там слоны были. А я ему сказал, что этот заповедник маленький, надо еще один купить и между ними коридор сделать.

      Мриген повернулся ко мне.

      – А теперь ты про себя расскажи. Чего ты молчишь?

      – Я не молчу. Я в зоопарке работал, потом в экспедиции был. Сейчас решил приматов изучать. Рассказывать-то, собственно, не о чем.

      В этот момент дорога перед нами взметнулась в небо, и мы стали подниматься на крутой склон.

      Дойдя до вершины, мы остановились и оглянулись.

      Все двенадцать парижей острова лежали перед нами как на ладони. Друг от друга их отделяли узкие дороги, окаймленные гранитными стенками.

      Мы стояли на утесе, который обрывался прямо в Ла-Манш.

      Поверхность воды была серой и гладкой. Далеко-далеко виднелась темная полоса. Это была Франция.

      «Удивительно, – размышлял я, – за спиной Англия, впереди Франция. Что здесь делаю я – русский?»

      – Что-то я скучаю, – сказал усталым голосом Мриген. – Домой хочу. На родину.

      – Ну вот! – усмехнулся Кумар. – Не успел приехать, уже скучает!

      – Гляди веселей, – поддержал я Кумара. – Моргнуть не успеешь, как три месяца пройдет!

      Мриген моргнул, но ничего, конечно, не изменилось. Грусть, поселившаяся в Мригене в тот момент, не покидала его до конца курсов. Иногда он доходил просто до неприличного состояния тоски и тогда становился похожим на Гамлета – принца Датского.

      Совершенно счастливым я его видел лишь в день отлета.

      – Смотри-ка, – сказал он тогда, – как три месяца быстро пролетели! Моргнуть не успел!

      Серое небо над нами быстро темнело и вскоре превратилось в черное. Белесые просветы между облаками погасли. Мир вокруг нас слился в огромный черный шар. И где-то в середине этого шара, не разбирая, где небо, а где земля, мы возвращались в МЦОСП.

      14