Александрийский Мусей от Птолемеев до Октавиана Августа. Валерий Поршнев
собой фиас (θίασος), священный союз, имеющий прототипом фиасы, первоначально сложившиеся для почитания бога-Мусагета Диониса, ведь философия прямо относилась платониками, а до них пифагорейцами, к мусическим искусствам. Не случайно Платон вложил в уста Сократа фразу, услышанную мудрецом в вещем сне и уже упомянутую нами выше, когда речь шла о флорентийских гуманистах, объединившихся в новую Академию: «…видел я не всегда одно и то же, но слова слышал всегда одинаковые: „Сократ, твори и трудись на поприще Муз“… и это сновидение внушает мне продолжать моё дело – творить на поприще Муз, ибо высочайшее из искусств – это философия, а ею-то я и занимался» (Phaed., 61а. Перевод С. П. Маркиша).
Увлечённый идеей существования античных философских фиасов, французский исследователь Пьер Буайянс выпускает в конце 1930-годов поныне цитируемый и обсуждаемый труд на эту тему[43]. Культовые начала греческой философии прослеживаются там от легендарных орфических фиасов. Затем автор ведёт нас к пифагорейцам, от них – к платоникам, перипатетикам, стоикам, и даже эпикурейские союзы, в силу того, что Демокрит и Эпикур, утверждая невмешательство богов и богинь в земные дела, всё же призывали чтить их и поклоняться им, рассматриваются как религиозные объединения. Буайанс подкрепляет свои выводы всем доступным ему эпиграфическим материалом, ссылаясь на многочисленные надписи, где в том или ином контексте упоминались Музы.
Поскольку союзы служителей Муз представляли собой религиозные объединения, возникшие на основе почитания общих богинь, можно было, сопоставляя имеющиеся данные, определить характер связей между людьми, объединявшимися для служения Музам, найти принципы их организации, выявить круг тех творческих профессий, которые оказались вовлеченными в мусический культ. Однако исследователи сразу же наткнулись на целый ряд трудностей, в конечном итоге помешавших реализовать открывшиеся возможности.
Затруднение вызвало уже определение статуса мусического сообщества. Оно не похоже на традиционный θίασος, так как данная форма религиозной организации имела чётко зафиксированный устав и строгую дисциплину, что отразилось бы в эпиграфике. Это наименование встречается у Аристофана (Thesm., 39–42), но в применении не к смертным, а к самим Музам (θίασος Μουσών). У Филона Александрийского (Quod omn. prob. I, 2) и Филодема (Ind. acad. col. XXXVIII, 41 = P. Herc. 164, 1021), писавших, соответственно, о пифагорейцах и школе Платона, встречаются термины συνθιασώται и θίασος, но именно по отношению к этим философским школам в целом, на тот период, когда они действительно стали превращаться в элитарные религиозные объединения. Школы включали в себя учеников, которые не были постоянными членами Мусеев, следовательно, такие наименования как пифагорейцы, академики, перипатетики – нельзя автоматически переносить на тех, кто внутри данных школ осуществлял поклонение Музам, тем более что Myсей далеко не всегда обслуживали представители только одного учения.
Кроме того, и сами Мусеи,
Boyancé P. Le culte des Muses chez les philosophes grecs. – Paris, 1937.