На сцене – ведьма Марьяна. Ольга Васильевна Чемерская
годами ранее…
Баба Настя вернулась из лесу с целым мешком трав. Иванов день – пора заготовок. Мешок лёгкий, но даже эта небольшая вылазка, когда полдня на ногах, больных да стареньких, совсем бабу Настю вымотала. Она плюхнулась на лавку у крыльца, бросив рядом мешок с травами, и расслабилась. Тишина.
– А где ж Машка? Где подруга моя? Куда подевалась?
Машкой звали козу. Как не выходила баба Настя во двор, коза сразу к ней бежала с громким козлиным приветом: «Беееее!». И не было такого дня, чтоб можно было спокойно по двору продефилировать. Любовь у них с Настей была. Коза являлась чуть ли не единственной кормилицей в семье.
Оглянулась баба Настя, смотрит: за углом лежит что-то незнакомое.
– А! – вскрикнула она, подойдя поближе. – Кто же это тебя… – только и промолвила старая, прикрывая ладонями рот, чтоб не закричать. Что орать-то без толку? Коли не режут. А в пору бы. Коза, видно, не своей смертью померла. Рана в боку так и кровоточит. Совсем недавно животинку порешили, значит.
Давно деревенской ведьме никто не угрожал. А выглядело всё так, будто угроза.
Издалека послышался звонкий смех Марьянки, и баба Настя увидела подростков с полотенцами и в ярких купальниках, возвращавшихся с речки. Внучке семнадцать лет, большая уже.
– Невеста. Сиротинушка моя….
Она, баба Настя, растила её с тех пор как мать, сбежала, чтобы увезти подальше своего нерадивого муженька. Да и не хотела дочь Насти жить под гнётом матери, деревенской ведьмы. Внучка получила ведьмовские способности, а дочери они не достались. Но и не нужны они ей были, хоть за деньги, хоть без. Претило ей ведовство.
– Марьяна и Васька так в переглядки и играют, – заметила вслух бабушка. – Любовь. Первая. Детская ещо, но самая что ни на есть настоящая.
– Васька! Ну-ка домой. Экзамены на носу, а ты чем занимаешься, паршивец! – окрикнула его мать и, выбежав за оградку, чуть не взашиворот затолкала мальчишку во двор. Мальчишка (уже выше матери на голову) шею свернул, на Марьянку глядя, а мать глазами зыркнула и подзатыльник сыну отвесила.
– Не думай больше за Марьянкой ходить! Увижу… – прочитала по губам бабка Настя и вздохнула, тяжело и прерывисто, вспомнив недавний разговор с соседкой…
– …Настя, ты прости меня, но Васька твоей Марьяне не пара. И чтоб не видела я их вместе. Ты своей девке накажи. Запрет сделай!
– Да как сердцу-то запретишь?
– Не смей, Настасья! Если внучке добра желаешь, запрети. Иначе…
– Так что иначе-то?
– Изведу. И тебя, и девку твою изведу.
– За что, соседушка? Разве не делала я тебе добро, что ты со злом к нам?
– Не хочу сыну лихой судьбы. А с вами… ведьмами, ничего хорошего ему не светит! Пропадёт, как зять твой. Ума-разума лишится. Так и я с ума сойду. Не бывать этому! – как отрезала, сказала соседка и хлопнула калиткой…
«Как сказать об ентом Марьянушке?» – чуть не плача, подумала бабушка, в сердцах впуская внучку во двор. «Сияет же, как начищенный самовар, от одного вида этого Васьки!» – причитала баба Настя шепотком.
Поэтому